Фердинанд Грегоровиус - История города Афин в Средние века

В конце сентября 1204 г. Бонифаций проник в долину Темпе и осадил город Лариссу, который Сгур и Алексей III поспешили покинуть. Сгур, правда, порешил было дать франкам отпор в теснинах Фермопил, но один взгляд на закованные в броню рыцарские дружины обратил перепуганных греков в бегство. Рамбо де Вакейрас из Оранжа, знаменитый трубадур и соратник Бонифация, подсмеивался над греками, замечая, что у них сердца спустились в пятки, чтобы лучше пришпоривать коней. Сгур спасся бегством на скалистые твердыни верхнего Коринфа, Бонифаций же приказал Гвидо Паллавичини занять Бодоницу и, по важности ее расположения у Фермопильского прохода, предоставил ее Паллавичини на правах лена. Таким образом создалось франкское Бодоницкое маркграфство, приобретшее впоследствии значительную славу: оно обнимало владения эпикнемидской и опунтийской Локриды и граничило с Беотией. Другие города, как, напр., Платамона, Ларисса, Пидна, Фере, были предоставлены в качестве ленов тем из рыцарей, которым король особенно благоволил.

Бонифаций беспрепятственно занял земли, лежавшие к югу от Эты. Тамошние греки, сильно страдавшие от притеснений Сгура, встретили короля даже с радостью, словно избавителя. Фессалоникийский король тогда же образовал из Амфиссы, находившейся в упадке со времени болгарского вторжения и из земель озолийской Локриды, лежавших выше Крисской бухты, особый лен, который и был пожалован рыцарю Томасу де Стромонкуру. Франки наименовали эту местность Салоной или Сулой [281] Хроника Галаксиди по изд. Sathas (Афины, 1863, стр. 201) утверждает, будто Салона свое наименование получила от фессалоникийского короля, что, однако же, маловероятно. . Эта область, однако же, осталась чисто греческой, и по сей еще час все население вокруг Парнасса говорит на чисто греческом языке. На амфисском акрополе, составлявшем огромный многогранник, обнесенный каменными стенами, франки возвели феодальный замок, развалившиеся башни которого доселе являются памятником франкского владычества. К Салоне принадлежали: Лидорики, порт Галаксади (древняя Эантея) и знаменитые на весь мир Дельфы, развалины коих лежат к юго-востоку от Парнасса и ныне именуются Кастри.

Отсюда завоеватели направили победное свое шествие далее в Беотию. Фивы приняли маркграфа столь дружелюбно, по уверению Никиты Акомината, словно он после продолжительного отсутствия вернулся к себе домой. Но в то же время этот летописец утверждает, что город подвергся разграблению. Фивы и прилежащие к городу беотийские земли Бонифаций пожаловал в виде лена одному из дружественных ему французских рыцарей, который, уж конечно, на школьной скамье на родине никогда не слыхивал о классических именах Кадма, Амфиона, Эдипа, Антигоны, Эпаминонда и Пиндара. Этот счастливец был Оттон де ла Рош сюр Луньон, сеньор де Рэ и принадлежал к одному из знатнейших родов Бургундии. В числе многочисленных соотечественников и он нашил на себя крест в Сито, ознаменовал себя храбростью при осаде Константинополя, а затем встал под знамена маркграфа монферратского и пользовался у него на совещаниях значительным весом наряду с Жаком д’Авен, Гильомом Шамплитт и Гуго де Колеми. Дружбу Бонифация де ла Рош приобрел оказанными ему услугами, когда вместе с Вилльгардуеном выступил посредником для примирения гордого маркграфа с императором Балдуином в ожесточенной их распре из-за прав владения Фессалониками. За это-то де ла Рошу и пожалованы были богатые фиванские земли. Оставив для охраны в крепости Кадмее гарнизон под начальством бургундского рыцаря Гильома де Сент-Круа, Оттон последовал за своим сюзереном в Аттику.

4. Никакие крепости, ни значительные поселения не могли задержать франков в их наступательном движении на Афины. Так как следует допустить, что франки двигались по священному Элевсинскому пути, мимо Дафнийского монастыря, то, вероятно, вторглись они в беззащитный город через разрушенные Фриазические ворота, т. е. через dipylon. Однако же и в эту еще пору древние памятники сияли вечно юной красотой, как во времена Плутарха. Некогда Фукидид заметил, что если Афины когда-либо придут в упадок, то сама многочисленность памятников наведет на мысль, что город был вдвое обширнее, чем в действительности [282] Фукидид I, 10. . Теперь наступило это время, и слова великого историка оправдались. Можно усомниться в том, чтобы в то время население ютилось лишь на северной стороне Афин, а западный и южный склоны Акрополя, Асти, оставались безлюдными. Подобное опустение могло для Афин еще и не наступать. Но, конечно, с упадком портовой и торговой деятельности город должен был удалиться от Пирея, и заселение должно было направиться по преимуществу в сторону Илисса, т. е. к Адрианову городу. Так как незадолго перед тем Сгур опустошил нижний город, то этот последний при вторжении латинцев должен был находиться в плачевном состоянии. Акрополь оказывался достаточно неприступным для сопротивления, несмотря на угрозы архонта, но теперь, когда вся Эллада сделалась беззащитной добычей франков, Михаила Акомината должна была покинуть мысль о сопротивлении. Равным образом и брат его, летописец Никита, признает братнин образ действий вполне разумным и вызванным необходимостью, хотя высказывает мнение, что святой муж одними своими молитвами мог бы свести на врагов с небес молнии и заручиться заступничеством свыше.

В конце 1204 г. латинцы впервые с эпохи Суллы вступили в качестве победителей в крепость Кекропса. Она уже давным-давно превратилась попросту в скалу, посеревшую от древности. Крепость византийцами не укреплялась, и в середине ее высился древний Парфенон, к которому, как и в прежние языческие времена, народ через Пропилеи стекался в торжественных процессиях на празднества, совершавшиеся в честь Пресвятой Девы, сменившей Афину-Палладу Бесчисленные мраморные обломки покрывали откосы известняковой крепостной площади, имевшей 1100 фут. длины при 450 фут. ширины. Обломки колонн и статуй, опустелые фундаменты, низверженные алтари, бесчисленные стелы с изваяниями и высеченными в них посвящениями, некогда красовавшиеся вдоль дороги и лестниц, теперь представляли груду мусора, заплетенную растениями, и являлись лабиринтом, где, пожалуй, уже похозяйничали кладоискатели, но развалин этих, конечно, не касалась рука исследователей-антиквариев, и несомненно, эти остатки старины навевали и большую меланхолию, и большее очарование, нежели римский Капитолий или Палатинский холм в ту эпоху.

Из более мелких памятников древней святыни Акрополя храмы брауронской Артемиды, Ромы и Августа уже, конечно, превратились в развалины, но изящная часовня, посвященная Нике Аптерос, сохранилась в неприкосновенности и красовалась во всем блеске над обширной мраморной лестницей на южном пирго-се Пропилеев. Парфенонская церковь и Эрехтеум в совокупности с прилежащими к ним зданиями, где жило духовенство, являлись главным центром поселка клириков, тогда как Пропилеи и западныe и южные склоны крепости, быть может, были приспособлены под жилье начальника крепости и стражи. Это удивительное сооружение древнего строительного искусства, вероятно, и тогда еще хорошо сохранилось, по крайней мере его фасад, сквозные колоннады и ворота, тогда как прочее, вероятно, подверглось переделкам и перестройке, ибо с трудом можно допустить, чтобы такие обширные помещения, как портики и пинакотека, могли столетиями оставаться без употребления. Допущены ли были в городскую крепость на жительство горожане в эту пору, как и вообще в византийскую эпоху, неизвестно. Расположение Афин защищало жителей от непосредственных набегов морских разбойников; поэтому населению едва ли представлялась надобность искать убежища в Акрополе, да для этого там, пожалуй, не оказалось бы достаточно и места. Тем не менее можно, однако же, допустить, что сами нужды церковных обрядов обусловили создание в крепости незначительного поселка граждан [283] Во время турецкого владычества именно Акрополь и заселился магометанами и застроился их домами. .