Евгений Мороз - Веселая Эрата. Секс и любовь в мире русского Средневековья

Сексуальные компоненты похорон знатного руса, несомненно, соответствовали мифологическим представлениям о царстве смерти, что не снимает вполне прозрачной психологической функции, роднящей этот обычай с позднейшими русскими поминками, которые сопровождаются обильным угощением и употреблением алкогольных напитков. Праздничное прощание с ушедшим из жизни членом общины должно было помочь людям преодолеть естественное чувство страха, защитить их внутреннее равновесие. Уже в аккадском эпосе о Гильгамеше упоминаются «веселые люди», которые проводили похоронный обряд. [77] Дьяконов М.И. Избранные переводы. М., 1985. С. 188. Сходные традиции имели место у египтян, греков, римлян, балтийских славян, чехов. [78] Власова З.И. Скоморохи и свадьба (к вопросу об эволюции отдельных моментов обряда) // Русский фольклор. Л., 1989. Вып. XXV. С. 25. Древнерусская тризна также сопровождалась развлечениями — военными играми, плясками и непристойными песнопениями в стиле позднейших скоморошин. [79] Там же. При всей варварской жесткости описанного Ибн-Фадланом обычая русов, которые объединили в своем погребальном обряде сексуальную оргию с человеческим жертвоприношением, само обращение к сексуальным инстинктам соответствует общей тенденции. Это стремление превратить погребальный обряд в своеобразный праздник жизни, чтобы помочь людям противостоять мыслям о своем смертном уделе.

Особо можно выделить некоторые формы сексуальной обрядовости, которые являются уникальным достоянием русской культуры, точнее даже, — региональных вариаций этой культуры. У русских обитателей Заонежья вплоть до начала XX столетия было принято особым образом заниматься сексом при отправлении на охоту или рыбную ловлю. Рассказывающий о данном обычае Константин Логинов деликатно умалчивает о том, в какой форме осуществлялась сексуальная близость, однако, насколько можно понять из его описания, акция эта требовала известных ухищрений:

Обряд (называлось это — «взять, брать товар») производился следующим образом. Накануне отъезда рыбак или охотник приказывал жене истопить баню до захода солнца. В баню шел с женой и совершал с ней «коитус» на пороге предбанника в полном молчании. Если мимо проходили соседи или случайные прохожие, традиция обязывала их не отворачиваться, а пожелать удачи: «Бог в помощь» или «Помогай вам Бог». Отвечать не полагалось. «Коитус» должен был быть исполнен до его естественного завершения в полном молчании. Затем рыбак (охотник) мылся в бане один, а к жене больше не прикасался. Даже вещи или пищу от жены или других женщин брал не из рук в руки, а со стола или с земли. Старики, неспособные к «коитусу», заменяли его ритуальным проныриванием между ног жены в предбаннике, для чего приказывали своей старухе встать в предбаннике на две лавки или табуретки . [80] Логинов К.К. Материалы по сексуальному поведению русских Заонежья // Топорков 1996. С. 445.

После совершения данной церемонии рыбак до конца путины воздерживался от близости с женой, «чтобы не навлечь неудачи на всю артель» . [81] Логинов 1993а. С.42

Обычаи охотников и рыбаков чужды той сексуальной раскрепощенности, которая свойственна аграрной магии. Даже в грузинских легендах, где герою-охотнику приписывалась любовная связь с дарующей добычу божественной властительницей леса Дали, на ритуальном уровне это означало воздержание накануне охоты. Считалось, что в противном случае ревнивая Дали может погубить охотника, отомстив ему за измену с земной женщиной. [82] Вирсаладзе Е.В. Грузинский охотничий миф и поэзия. М., 1976. С. 70 сл. Согласно русским верованиям, распорядителем охотничьей добычи был демон мужского пола — леший, что исключало эротическую мотивировку его отношений с охотником. Однако в своем восприятии личной жизни охотника русский леший не отличался от грузинской Дали. На Севере существовало поверье, что, если мужчина, имевший накануне близость с женщиной, останется на охоте ночевать, его « нечистый задушит в лесу, он не любит поганых ». [83] ШустиновА.А. По деревням Олонецкого края // Известия Вологодского общества изучения Северного края. Вологда, 1915. Вып. 2. С. 102. И в наши дни, отправляясь на промысел, охотники Русского Севера не подпускают женщин к своим ружьям и снаряжению, рюкзаки собирают себе на охоту сами, чтобы на вещах не было запаха женщин. [84] Логинов 1993а. С. 49.

Логинов объясняет происхождение обычая « взять товар» тем, что он знаменовал переход от семейной жизни к воздержанию, сопровождавшему промысел. [85] Там же. С. 42. Однако уже ритуальная обязательность этой церемонии позволяет предположить, что за ней стоит нечто большее. Чисто символический смысл данного действия очевиден уже в отношении стариков, заменявших физическую близость «проныриванием» между ног. Еще более значимым представляется то обстоятельство, что исполнявший обряд мужчина должен был соединиться с женой на пороге предбанника — именно в том месте, где эта пара могла оказаться объектом стороннего наблюдения. Ритуальная условность церемонии «взять товар» менее всего напоминает прощальное свидание супругов перед длительной разлукой.

Показательно в этом отношении само обозначение заонежского обычая, напоминающее названия других известных в данном регионе магических практик. Например, один из приемов порчи, призванной помешать благополучному соединению новобрачных, назывался « убрать в костер» . [86] Там же. С. 19. Произнося заклинание, колдун прятал щепку с выпавшим сучком, которая символизировала вагину. Считалось, что, «как молодой не в состоянии найти эту щепку, так он будет не в состоянии найти и... у жены» . [87] Там же. С той же целью совершали обряд « положить в кружку». Полагали, что молодой муж будет не в состоянии реализовать свои супружеские права, пока в кружке остается заговоренная вода. [88] Там же. Названия вполне определенно обозначают смысл магической акции. Само название обряда «взять товар» свидетельствует о том, что, вступая в близость с женой, его исполнитель рассчитывал что-то получить, очевидно, — взять добычу.

Существенно также, что слово «товар», вполне уместное по отношению к промысловой добыче, имело и другое значение. В ходе сватовства таким образом говорили о невесте, которую сваты «выторговывали» у родителей для купца-жениха:

У вас товар, а у нас купец (жених).

На ваш товарец мы заморского купца найдем.

На товар нележалый купец неженатый.

У нас товар не продажный, не поспел.