Николай Месяцев - Горизонты и лабиринты моей жизни

Война начала учить мое поколение своим правилам: оттачивать такие грани характера, о существовании которых в природе человека мы и не знали. Однако все по порядку.

А урок состоял в том, что нельзя, невозможно быть безучастным, когда фашистские захватчики убивают детей и стариков, женщин и подростков, терзают столицу, превращают в руины и пепел города и села, идут словно маршем по просторам Родины; слыша, как стонет родная земля, сердце наливалось ненавистью к врагу, священным чувством отмщения, стремлением, не жалея ничего, воевать на любом участке Родины.

Священная месть. Умение защищаться. Эти уроки первого периода войны войдут в нашу плоть и кровь.

Немецко-фашистские войска быстро продвигались в глубь страны. Но уныния и растерянности у нас не было. Мы списывали успехи гитлеровских войск на счет внезапности нападения и считали их временными. Конечно, правда всегда неодномерна. Но в главном мы не ошиблись — победа была за нами.

Сегодня, спустя 60 лет после Победы, новоявленные «демократы» с необыкновенной легкостью расписывают на все лады, что страна наша не была готова к войне, что внезапность нападения фашистской Германии показала несостоятельность военно-политической системы; некоторые, из той же среды, ставят себя на место верховной власти времен войны и на словах одерживают или бескровную победу над мощным и коварным врагом, каким был тогда германский фашизм, или вообще предотвращают войну. Вот так — и не менее того! Эти новоявленные «демократы» и им подобные забывают одну простую истину: предполагать в истории — пустое занятие.

Немецкая военная машина к июню 1941 года, опираясь на экономический потенциал оккупированных стран Западной Европы и возможности своих союзников, набрала такую экономическую силу и военно-стратегическую инерцию, что ее не смогли насторожить ни победа Красной армии на Халхин-Голе, ни необходимость вести войну на два фронта.

Что касается тезиса о нашей экономической несостоятельности в подготовке к войне, то, новоявленным «демократам» и просто хулителям всего, что было в истории отечества после 1917 года, ни к чему факты. А они таковы, что расходы нашей страны на оборону в первой пятилетке равнялись 5,5 процента от госбюджета. Во второй пятилетке они составляли уже 12,7, а в третьей, недовыполненной, они были запланированы в размере 16,4 процента. Специально для хулителей подчеркнем, что в конце третьей пятилетки по величине и качеству оборонного потенциала страна могла выйти на уровень, гарантирующий нашему отечеству практически абсолютную неприкосновенность. Об этом надо было поинтересоваться, если уж берешься за перо. Хорошо было бы знать и о том, что на всех главных направлениях научно-технического развития СССР выходил тогда на первое место в мире: в области твердотопливного и жидкостного моторостроения, радиолокации, материаловедения, гидроаэродинамики и так далее.

Именно благодаря советской социалистической экономической системе наша страна в области военной экономики к июлю 1943 года практически превосходила довоенный уровень и продолжала наращивать темпы производства. Однако какое дело радетелям «демократии» и их борзописцам до этих и других исторических реалий, творцами которых был наш народ!

Пожалуй, трудно в истории нашей страны найти период времени, который был бы столь напряженным по своему драматизму и героизму, как начало войны. Историография того времени накопила за прошедшие десятилетия огромный материал — от архивных источников до мемуарных свидетельств. Казалось бы, черпай из этого кладезя факты для объективного анализа прошлого. Увы, ныне пытаются не только фальсифицировать обстановку кануна войны, но и сместить смысловые акценты, пустить в ход версию о том, что нападение фашистской Германии на Советский Союз было не преднамеренным, не заранее спланированным, а вынужденным актом.

Историческая память моего поколения, моя историческая память свидетельствуют о заведомой лживости подобных утверждений, которые паразитируют на неосведомленности советских людей, вступивших в жизнь после Великой Отечественной войны, на умышленном сокрытии от них правды.

Ложь новоявленных фальсификаторов истории Великой Отечественной войны, в частности обеление ими гитлеровского руководства в том плане, что Германия якобы была вынуждена напасть на СССР, опровергается документами Нюрнбергского процесса над главными военными преступниками фашистского рейха. В числе огромного количества документов, исследованных этим международным трибуналом, есть и показания генерал-лейтенанта гитлеровской армии Франца фон Бентивеньи — бывшего начальника Управления «Абвер-3» гитлеровской военной контрразведки.

Бентивеньи допрашивал я. Спустя некоторое время после окончания войны я был отозван из отдела контрразведки СМЕРШ 5-й Гвардейской танковой армии на работу в Москву, в центральный аппарат Главного управления контрразведки СМЕРШ. И среди других дел, которыми мне пришлось заниматься, было дело Франца фон Бентивеньи. Он, как один из руководителей абвера гитлеровской военной разведки и контрразведки, представлял несомненный оперативный интерес по ряду принципиальных позиций не только сугубо разведывательного и контрразведывательного, но и политического характера. Наше высшее руководство интересовали вопросы, связанные с подготовкой фашистской Германией нападения на Советский Союз. Помимо этого, показания Франца Бентивеньи могли сыграть свою роль и в разоблачении дьявольских замыслов гитлеровской верхушки на готовившемся тогда Нюрнбергском процессе.

Я начал работать с Бентивеньи в сентябре 1945 года. Сидел он в одиночной камере внутренней тюрьмы, которая находилась в отдельном доме во дворе здания, выходящего своим фасадом на Лубянку и известного среди коренных москвичей как «дом два».

Бентивеньи предстал передо мной в полной генеральской форме, при знаках различия и с орденской колодкой на мундире. Он был свежевыбрит и казался готовым к дипломатическому рауту на любом уровне, что вызвало во мне неприязнь. Несколько лет работы в советской контрразведке против абвера давали мне основание судить, сколь многоопытен стоящий передо мной враг, как много горя и страданий принесла нашему народу возглавляемая им военная контрразведка.

Стройный, моложавый, несмотря на свои почти пятьдесят лет, с умным проницательным взглядом серых глаз, он так же спокойно разглядывал меня, как я его. Я хорошо запомнил генерал-лейтенанта Бентивеньи, потому что допросы его как бы подводили черту под моей собственной работой в нашей контрразведке в годы войны, давали мне лично уникальную возможность сравнить: какая же из противоборствующих контрразведок была сильнее — наша или нацистская.