Николай Месяцев - Горизонты и лабиринты моей жизни

Из показаний разоблаченной вражеской агентуры стало известно, что для руководства всей разведывательной, диверсионной и контрразведывательной работой на советско-германском фронте в местечке Сулеюве под Варшавой был создан в мае 1941 года специальный центр абвера, штаб «Вали», потом переместившийся в Восточную Пруссию. При штабе «Вали» была организована русская контрразведка — «Зондерштаб-Р», возглавлял его белоэмигрант Смысловский (он же полковник фон Регенау). Для выполнения диверсионно-десантных заданий абверу был придан полк специального назначения «Бранденбург-600», на базе которого в октябре 1942 года была сформирована дивизия. Филиалы абвера имелись при всех крупных штабах вермахта: «абверкоманды» — в группах армий и крупных войсковых соединениях, «абвергруппы» — в армиях и равных им соединениях. Дивизиям и воинским частям придавались офицеры абвера. Всего на советско-германском фронте в годы войны действовало свыше 130 военно-разведывательных, диверсионных и контрразведывательных органов противника, а также около 60 различных школ для подготовки спецгрупп, не считая гестаповских, эсэсовских и иных полицейско-карательных формирований.

Гитлеровская разведка и контрразведка представляли большую опасность для советских вооруженных сил, для страны в целом. В первые же дни войны в Особые отделы были направлены тысячи работников правоохранительных органов, госбезопасности и чекистов запаса. Не одна тысяча пришла на работу в Особые отделы по путевкам партийных и комсомольских органов. Война учила кадры особистов, вооружала их опытом противоборства с противником, умению навязывать ему свою волю.

Конечно, я не намерен писать здесь историю Особых отделов. Я хочу противопоставить свой рассказ о них вымыслам о том, что органы госбезопасности являли собой палаческий орган коммунистической партии, ее правящей верхушки, обращенный против народа. Да, история органов госбезопасности действительно была трудной и во многом противоречивой. Конечно, нет оправданий репрессиям 30—40-х годов. Но нельзя сбрасывать со счетов и заслуги чекистов, и особенно в период Великой Отечественной войны. Уже к концу 1941 года подготовленные перед войной агентурные кадры абвера были в большинстве своем выловлены советской контрразведкой.

Именно тогда, как это было очевидно из показаний арестованных шпионов, диверсантов, абвер пошел по пути вербовки своей агентуры из числа советских военнопленных. Пытки голодом, подкуп, угроза расправой над родственниками — все было пущено в ход в целях усиления агентуры абвера.

Значительная часть забрасываемых через линию фронта немецких агентов из числа военнопленных сразу же после переброски приходили в Особые отделы или к командованию и чистосердечно рассказывали о полученных разведзаданиях. Абвер, конечно, чувствовал ненадежность этого рода агентуры и делал ставку на элементы, которые по тем или иным причинам были недовольны советской властью, тщательно готовили их в разведшколах. Однако следует заметить, что немецко-фашистские разведслужбы не оставили идею массовой заброски своей агентуры. Только за 1942 год в различных школах, на курсах прошли обучение свыше десяти тысяч человек. Вместе с тем было очевидно, что такая групповая подготовка была чревата провалами агентуры, которая хорошо знала друг друга. На допросах в Особых отделах не составляло большого труда раскрывать почти всех, кто одновременно проходил подготовку таким образом, и брать агентуру, как говорится, еще «тепленькой».

В начале войны многие из нас, военных чекистов, имели приблизительные познания об организации, структуре и методах работы абвера и других агентурных центров противника.

Большую помощь в преодолении этих пробелов оказывали помимо приобретаемого в ходе работы опыта ориентировки, оперативные разработки, составляемые в центре, в Управлении Особых отделов.

Если внимательно проанализировать статистику по составам преступлений арестованных особыми отделами, затем после их преобразования в контрразведку СМЕРШ, то станут беспочвенными всякие утверждения о том, что сотрудники СМЕРШа выступали в качестве палачей собственного народа. Анализ сделать нетрудно, и не только за время войны, а за все годы советской власти. Следственные дела хранятся вечно. Они ждут своих аналитиков.

5-я Гвардейская танковая армия формировалась в деревнях у станции Костерево по железной дороге Москва — Горький. Родных в Москве по-прежнему не было, друзей, кроме Петра Коваленко, тоже. Имущество мое было на мне. Кое-что по мелочи ушло в вещмешок, которым «вооружила» меня Женя Герцик, — мы вместе учились в институте. Встретились случайно на улице Кирова. Узнала, что отправляюсь в действующую армию, затащила к себе на Чистые пруды, дала вещмешок с условием возвращения с фронта целым и невредимым. Ее супруг Михаил Матусовский, хороший поэт и человек, спустя много лет после войны грозился мне рассказать о подаренном вещмешке в стихах, но, наверное, увлекло его другое…

Добрался я до станции Костерево. В ее окрестностях нашел деревеньку, а в ней увидел стоящего на пригорке моряка — «впередсмотрящего». Я обрадовался, что в танковых войсках будет еще один при брюках клёш, еще одна морская тельняшка. Подошел, представился по всей форме. Познакомились. Оказалось, эта морская душа тоже будет служить в Особом отделе армии. Новый знакомый, старший лейтенант Георгий Ермолин, прибыл в срединную Русь с далеких берегов Тихого океана. Он станет моим другом на долгие-долгие годы. Русоволосый, с голубыми, словно васильки, глазами, из семьи поморов из-под Холмогор, продолжатель славных традиций отцов и дедов, ходивших на Грумант и далее…

Время было обеденное. Георгий помог мне встать на довольствие и пригласил вместе отобедать в столовой, что размещалась в доме на краю деревни.

Надо заметить, что штаб 5-й Гвардейской танковой армии, в том числе и наш Особый отдел, сформировался довольно быстро, за неделю-полторы. Командующим был назначен генерал-лейтенант танковых войск Павел Алексеевич Ротмистров, до войны преподаватель Академии бронетанковых войск, отличившийся в качестве командира танкового корпуса в боях под Сталинградом.

Начальником нашего Особого отдела стал полковник Фролов Алексей Федорович, в предвоенные годы выпускник артиллерийской академии, а до назначения к нам возглавлявший Особый отдел 2-й ударной армии, которой командовал предатель — генерал Власов. На совести Власова — тысячи погибших и плененных бойцов и командиров. После того как стало известно, что Власов перешел на сторону немцев, я по заданию Абакумова ознакомился с письмами Власова с фронта к его жене в Москву. В них не было ничего такого, что могло бы даже косвенно свидетельствовать о его изменнических настроениях. Мне ничего не известно о дальнейшей судьбе жены Власова.