Николай Месяцев - Горизонты и лабиринты моей жизни

Штаб 5-й Гвардейской танковой армии погрузился на станции Костерево в эшелон и двинулся в Миллерово, под Ростов. Туда должны были прибыть входившие в армию танковые, механизированные корпуса и другие боевые подразделения. Ехали долго — больше полумесяца. Часто останавливались в пути, заготавливали для топки паровоза дрова. Теплушки были потрепаны бомбежками. Дыры замазывали ржаными клецками, которые ежедневно получали на завтрак, обед и ужин.

За приоткрытыми дверями теплушек медленно проплывали разрушенные города, поселки, деревни.

Черные снега. Торчащие печные трубы среди пепелищ. Скрюченные металлические фермы былых заводских цехов. Остовы домов, в которых совсем недавно жили люди. На перронах станций — изможденные от горя, голода и холода люди. «Нет этим гитлеровским головорезам прощения, — говорил я себе, — быть не может!» Их может образумить лишь военная мощь, умноженная на гнев народа — каждого советского человека — от малого до старого.

Молодые люди моего поколения видели горе людское, слышали стоны целого народа, впитывая их в сердца и души свои. Твердили об отмщении. Мысленно клялись мстить. Да, мстить! До полной победы. Месть тоже может быть святая! Народный клич: «Кровь за кровь, смерть за смерть!» — приобретал для меня свой смысл. Многие из моих товарищей уже все это пережили раньше. Я видел впервые. Это было начало. Впереди была длинная дорога войны со своими горестями и радостями — они вечно идут по земле рядом, взявшись за руки.

В Миллерове на путях стояли десятки эшелонов. Наш ввели в середину. Утром раздался вой сирен воздушной тревоги. Налетели немцы и начали бомбить. Мы выскакивали из теплушки и под свистящими, рвущимися бомбами, среди пожара, бежали, подныривая под вагоны, пытаясь вырваться из этого кошмара. Впереди меня бежал Федор Тюшин, наш старший оперуполномоченный. Я еле успевал за ним. Мы уже выскочили на обочину насыпи, как вдруг он споткнулся и упал. Я добежал до него, хотел спросить, что случилось. Перевернул его на спину, живот был вспорот как ножом, хлестала кровь. Посмотрел я Федору в лицо. Оно еще было розово от бега, с капельками пота, но уже с неподвижными карими, пока не потускневшими глазами. Сел рядом. Мне стало все совершенно безразлично на всем белом свете.

Немцы продолжали бомбить. Наши бежали подальше от горящих эшелонов. Федор, этот парень, с ярко-рыжими кудрями, весь в веснушках, весельчак, еще вчера певший под свою семиструнную, лежал мертвый в доселе неизвестном ему Миллерове.

От нашего эшелона, как и от многих других, остались лишь железные остовы вагонов. Было приказано идти в деревню К., где и ждать дальнейших распоряжений. В этой деревне мы похоронили Федора Тюшина вместе с другими товарищами из штаба нашей армии.

Не помню, сколько мы прожили в этой деревне. Было голодно. Сын хозяйки дома, в котором я вместе с тремя товарищами был на постое, пристал ко мне продать ему морскую форму — я по-прежнему в ней вышагивал. Я согласился. Сослуживцы раздобыли мне красноармейскую форму, а свою морскую я отдал. Хозяйка, согласно уговору, устроила для нас, четырех человек, царский обед и поддерживала наше здоровье картошкой с квашеной капустой до нашего отбытия под город Острогожск, что под Воронежем.

Когда прибыли в разрушенный Острогожск, весна вступила в свои права. Гитлеровцы, естественно, это тоже чувствовали и по-своему реагировали на ее приход. На городской площади они оставили целую пирамиду, высотой с местную церковь, эрзац-валенок, этого чуда из соломы и бечевы, воткнутый в которое фриц представлял собою чудище несусветное.

Военный совет армии, ее оперативный, разведывательный, политический и другие отделы полевого штаба, в том числе и ее Особый отдел, разместились в большом селе Сосны, километрах в семи от Острогожска.

Началась будничная работа контрразведчика. Мне, как замначальника первого отделения Особого отдела армии, предстояло вместе с другими ее сотрудниками обеспечивать безопасность Военного совета и всего полевого Управления штаба армии от проникновения вражеской агентуры, скрытность деятельности Военного совета и штаба армии. Был я представлен командарму и члену Военного совета, который приказал начальнику административно-хозяйственного отдела переобмундировать меня в армейскую офицерскую форму. Обмундирование поступало к нам, пошитое в Англии из отличной шерстяной ткани. Переоделся я в новенькую форму с удовольствием, и мой внешний вид получил одобрение члена Военного совета.

Постепенно накатывало лето. Светлая часть суток увеличивалась. Прибывали новые люди. Обеспечивать скрытность становилось все сложнее. К тому же немцы усилили разведку мест дислокации армии. Прощупывали разными способами и методами. Было принято решение уйти в близлежащие леса, там окопаться и продолжить еще более скрытно боевую учебу.

После разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом деятельность вражеских разведчиков усилилась. Были созданы новые органы — «Цеппелин», отдел иностранных армий Востока при Главном командовании сухопутных сил гитлеровской армии. Количество перебрасываемых агентов в расположение советских войск возрастало.

Судя по всему, к началу 1943 года борьба разведок подходила к своей кульминации. Обстановка диктовала необходимость еще более сильных ударов по вражеской агентуре.

19 апреля 1943 года Совнарком СССР принял решение о реорганизации Особых отделов в отделы контрразведки и о передаче их из системы НКВД в ведение Наркомата обороны.

Смысл этого решения состоял в том, чтобы на решающем этапе Отечественной войны объединить все дело обороны страны и обеспечение государственной безопасности войск, привлечь еще больше внимания армейского командования к работе армейских чекистов. Словом, подкрепить борьбу с вражеской агентурой всей мощью Вооруженных сил. В самом названии СМЕРШ — «Смерть шпионам» — закладывалась задача всех задач — борьба с подрывной деятельностью иностранных разведок. По всем вопросам оперативной работы нижестоящие органы подчиняются вышестоящим. Главное управление контрразведки — СМЕРШ. Вездесущие люди принесли молву, что название дал Сталин, потребовав закрыть линию фронта — сухопутную, морскую, воздушную — от проникновения вражеской агентуры в наши войска, их близкие и дальние тылы.

В новой структуре контрразведки армии создавалось наряду с другими специальное следственное отделение. Мне было предложено возглавить его. Я согласился. Тогда же меня избрали секретарем партбюро отдела контрразведки СМЕРШа 5-й Гвардейской танковой армии. Предстояло сформировать работоспособное следственное отделение из людей безусловно честных, профессионально готовых вести самостоятельно следствие и оказывать практическую помощь отделам контрразведки в танковых и механизированных корпусах, зенитной дивизии, авиационном полку, отдельных артиллерийских бригадах и в других боевых частях, входящих в армию.