Александр Филюшкин - «От ордена осталось только имя...». Судьба и смерть немецких рыцарей в Прибалтике

Идея аннексии Ливонии начинает активно муссироваться в Пруссии при формировании принципов внешней политики нового герцогства, то есть в 1525 г. В письме Акации Семы к Альбрехту от 21 июня 1525 г. содержится рекомендация: «не ограничиваться секуляризацией Прусского ордена, но то же сделать и с Ливонией, иначе она станет добычей Москвы». [154] Olewnik J. Polsko-Pruski plan inkorporacji Inflant do Monarchii Jagiellohskiej z lat 1552–1555 i jego pierwsze stadium realizacji // Komunikaty mazursko-warmmskie. Kwartalnik. 1979. Nr. 4 (146). S. 394. Но реальными военными силами для аннексии Ливонии Пруссия не располагала. Тогда было решено действовать путем интриг.

Альбрехт с помощью польского короля Сигизмунда I Старого добился назначения коадъютором рижского архиепископа Вильгельма Бранденбургского, своего младшего брата, сына Софии Ягеллонки, сестры короля Сигизмунда. Мотивы дальнейших действий Вильгельма довольно четко определил историк Г. Форстен: «…стремления Вильгельма, очевидно, клонились к достижению архиепископства и к секуляризации всех орденских земель, с тем чтобы обратить их в светское герцогство и владеть им в ленной зависимости от Польши. Будущее слияние ливонского герцогства с прусским было лишь вопросом времени. Миссия Вильгельма в Ливонии была такой же, какою миссия его брата в Пруссии…» [155] Форстен Г. В. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях (1544–1648). T. I: Борьба из-за Ливонии. Санкт-Петербург, 1893. Ч. 33. С. 70.

Вильгельм шел к своей цели многие годы, интриговал, устраивал провокации и заговоры, даже, как уже говорилось, развязал внутри Ливонии небольшую войну за Эзельское епископство. В 1539 г. после смерти Томаса Шеннинга он стал рижским архиепископом, что на какое-то время удовлетворило его амбиции. Однако он продолжал свою деятельность по формированию в Ливонии политической коалиции в пользу Польши. В 1547–1548 гг., как показал историк Э. Тиберг, рижским архиепископом совместно с Альбрехтом Прусским и польскими политиками активно разрабатывался план аннексии Ливонского ордена польской Короной. [156] Tiberg E. Zur Vorgeschichte des Livlàndischen Krieges: Die Beziehungen zwischen Moskau und Litauen 1549–1562. Uppsala, 1984. S. 63.

Но этим планам не было суждено реализоваться мирным путем, по прусскому образцу. В качестве игрока на прибалтийскую политическую арену в начале 1550-х гг. возвращается Россия, которая начинает разыгрывать собственную партию в борьбе за Ливонию.

Ливонские хронисты, которые позже обратятся к описанию истоков войны, увидят зловещие признаки будущей катастрофы еще в 1530-х—40-х гг. Повседневная жизнь Ливонии накануне ее гибели в их изображении была буквально пропитана знаками надвигающейся беды.

Конечно, летописцы делали эти описания задним числом и строили повествование в своих хрониках таким образом, чтобы подвести читателя к мысли о неизбежности и закономерности произошедшей с орденом катастрофы. Однако стоит заметить, что бурные события начала XVI в., ликвидация Прусского ордена, Реформация, которую истинные католики воспринимали не иначе, как дело рук Дьявола, — все это в самом деле порождало упаднические настроения. По наблюдению Л. А. Арбузова, в 1530-х гг. в Ливонии резко увеличивается число заказываемых горожанами панихид и молитв за упокой души. [157] Арбузов Л. A. Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии / Пер с нем. В. Бука. СПб., 1912. С. 127. Человеческое сознание тщательно фиксировало в окружающем мире признаки «последних времен»: пожары, эпидемии, атмосферные явления, пророчества юродивых. В 1547 г. горела Рига. В том же году по городам гастролировали канатные плясуны из Италии, смущавшие благочестие ливонцев. С 1549 г. пять лет свирепствовала чума. В январе 1551 г. в ночном ливонском небе наблюдались странные явления: в полнолуние видели на луне черный крест с расширяющимися закругленными концами, по обеим сторонам луны возникли два «солнца». В 1553 г. во время городских свадебных гуляний от огня, на котором варилось пиво, сгорела соборная площадь в Ревеле. В 1556 г. над Ливонией во время Великого поста висела комета — вестник беды.

Другим символом надвигающейся беды были юродивые. Ливонские хронисты Б. Рюссов и И. Реннер приводят рассказ о некоем Юргене из Майсена, который объявился в Риге и «…прошел почти все ливонские города и земли совершенно босый, голый, покрытый только одним мешком, длинные волосы висели у него на плечах… и хотя у него не было ни чулок, ни башмаков, однако ноги у него были такие горячие, что снег таял у него под подошвами, где он стоял».

Юрген из Риги отправился в Пернов, а далее в Ревель. По пути он работал за харчи у помещиков и крестьян и молился. «Когда его спрашивали, зачем он пришел в Ливонию, он говорил: Господь послал его, чтобы наказать жадность, высокомерие и тунеядство ливонцев. Он повсеместно обличал людей в этих пороках», называл местных пасторов лицемерами. Юрген восклицал: «Горе Ливонии! Исправьте свои пути!» «Иные считали его безумным, иные за чудака, другие же говорили, что он — знамение Господне и что-нибудь непременно случится в Ливонии». Но пророков люди любят всегда после их смерти — Юргена убили крестьяне по дороге из Ревеля в Нарву, когда он в очередной раз принялся за свои обличения. [158] Рюссов Б. Ливонская хроника. С. 353; Renner J. Livlàndische Historien 1556–1561 / Hrsg. von P. Karstedt. Lübeck, 1953. S. 8.

«Русскую угрозу» в Ливонии постоянно поминали, но эта тема использовалась местными политиками в спекулятивных целях. Ссылаясь на необходимость тратить деньги на организацию обороны против русских и уплату особого налога на оборону от России, они на самом деле занимались собственными финансовыми или политическими комбинациями. Поэтому она порой воспринималась сторонами только как «софистический аргумент» ( Scheinargument ). [159] Erzbischof Wilhelm an Herzog Albrecht. 1552, Màrz 9, Laudohn // Herzog Albrecht von PreuBen und Livland (1551–1557). Regesten aus dem Herzoglichen Briefarchiv und den OstpreuBischen Folianten / Bearb. von St. Hartmann. Kôln; Weimar; Wien, 2005. S. 42. Nr. 1554.

Между тем, в 1550–1551 гг. часы истории начали отсчитывать последние часы Ливонской ветви Немецкого ордена в Прибалтике. Тогда произошли не совсем ясные нам события, почти совсем не отраженные в российских источниках, зато вызвавшие большой переполох в самой Ливонии. [160] Подробнее см.: Филюшкин A. И. Закат северных крестоносцев: «Война коадъюторов» и борьба за Прибалтику в 1550-е гг. М., 2015. С. 43–49.

В 1550 г. истек срок предыдущего русско-ливонского перемирия, заключенного в 1535 г., и стороны должны были перезаключить мирный договор. Но что-то не заладилось. Москва внезапно предъявила Ливонии ряд претензий. В ливонских документах о них впервые говорится в письме рижского архиепископа Вильгельма прусскому герцогу Альбрехту от 27 сентября 1550 г. В нем сообщается, что в Дерпт вернулось бывшее в России посольство. Мир удалось продлить всего на год. Царь потребовал от дерптского епископа возврата отнятых у купцов соболей и куньих мехов, выплаты штрафных процентов за это преступление. Кроме этого, русским купцам должны были разрешить свободную торговлю любыми товарами, в том числе свинцом, медью, доспехами и всем военным снаряжением. В Россию через Ливонию должны беспрепятственно проезжать военные специалисты. В Нейгаузе, Пернове и Нарве должны открыться общие суды. Если через год эти требования будут удовлетворены — перемирие автоматически продлится еще на 10–30 лет.