Юрий Салин - История экономики Дальнего Востока

В Своем Доме, на своей земле труд формировал человеческую личность. Труд вольный, осмысленный, благородный, от первых дней, как человек встал на ноги, до последних дней, пока ноги носили. Вольный, потому что хоть и от зари до зари, да не от звонка до звонка, как захочешь, так и бросишь, как заблагорассудится, так и снова возьмешься. Осмысленный, потому что не культуризм, а необходимость. Мог Мишка Леденев полить капусту не как мама сказала - по три кружки на корень, а по одной, ведь все равно бы никто не уличил? Нет, не мог, знал, что дожить надо до следующего урожая. Благородный, потому что не товаропроизводящий, не для обогащения - для поддержания жизни да для примера подрастающему поколению. С первых дней, как сможешь выгнать чужого козла со своего огорода, до последних, пока есть силы доползти хоть на четвереньках до грядки - огурцы прополоть. А что было делать восьмидесятилетней Пелагее Яковлевне Леденевой в тепле и уюте у сына на девятом этаже, кроме как сидеть у окошка пригорюнившись да смотреть невидящим взглядом на окрестный асфальт, машины, конторы?

Продолжить себя в следующих поколениях не только физически, но и духовно, можно было лишь прожив с потомками, с детьми и внуками душа в душу, съевши вместе пуды соли. Передача традиций - дело святое.

В родительском доме и познакомиться с миром в радость, и умереть среди своих благостно, сюда тянет и из дальних странствий возвратиться, и блудного сына здесь примут. Свой Дом всегда родной. Но разве такое же отношение вызывает своя квартира на девятом этаже? Рука повернется написать высоким слогом - Своя Квартира?

И страшен ли тебе продовольственный кризис, экономические неурядицы, если у тебя под окнами - тридцать соток ухоженной земли? Ты свободен, ты можешь бросаться в любые авантюры, прожекты, эксперименты, ты знаешь, что бы ни случилось, с голоду не помрешь!

Собственный Дом - ячейка, где воспроизводится вечность рода людского. Нет Дома - и под вопросом преемственность поколений. Так что понятие Дома можно поставить в центр не только экономики, но и этики.

Однако это далеко не все. Да, понятие Дома - необходимая категория экономики и этики. Это М.И. Леденев показал впечатляюще. Следует во всем с ним согласиться. Однако хабаровский философ недооценил значимость собственного открытия. Дом - категория не только необходимая, но и достаточная. Да, уровень собственности ниже необходимого приводит к тяжелейшим социальным последствиям. Но и уровень собственности выше достаточного также приводит к социальным потрясениям, бунтам и революциям, чему свидетельством вся человеческая история, а нынче ведет еще и к глобальной экологической катастрофе, о которой грозно предвещает состояние окружающей среды на данный момент.

Вот где истоки разноголосицы в оценке собственности. Собственность необходимая священна и неприкосновенна, собственность сверх достаточной есть кража. И для того чтобы убедиться в этом, стоит взглянуть пошире, чем принято у экономистов. Собственность - одна из главных тем религиозной, этической, этнографической, исторической литературы.

В обществе с более высокой нравственностью, чем в нынешнем цивилизованном мире, не было уголовных кодексов, юриспруденции, права. За ненадобностью. Незнакомы были с имущественными преступлениями ирокезы, алеуты, юкагиры. Беспокоиться о сохранности своей собственности им не приходилось, она была неприкосновенна, потому что священна. Яранги, вигвамы, кажимы надежнее любых запоров, собак и томагавков охраняла древняя родовая традиция. Все деревни великой крестьянской России веками обходились без вмешательства власти и полиции. В своем доме, на своей земле мужик гораздо больше боялся судьи, чем вора. "Предметы, действительно произведенные трудом человека и необходимые ему для жизни, всегда ограждаются обычаем, общественным мнением, чувством справедливости и взаимности, - уверял Лев Толстой, - и не нуждаются в ограждении насилием" (4)

Далее я предлагаю вашему вниманию опубликованный в журнале "Дальний Восток" очерк М.И. Леденева с тем же названием, как и название этого раздела:

Сороковые роковые. Позади четверть века: продразверстка, голод, раскулачивание, коллективизация, массовые репрессии... За что же тут стоять, во имя чего надрываться? "Колосс на глиняных ногах", - толкни, и развалится. И что же? Страшнейшие удары, от которых в считанные дни гибли государства отнюдь не рабов. А "страна рабов" устояла.

"Днем и ночью у мартеновских печей не смыкала наша родина очей". В этой строчке поэта сказано все. Но давно уже повелось от книжников в России "чужебесие" заглядываться на Запад, доверять чужим словам больше, чем своим глазам, слушать с раскрытым ртом рассказы о нас какого-нибудь "проезжающего по Московии" француза.

Что ж, послушаем и мы свидетельства француза. Леон Кюффо, бригадный генерал, летчик легендарного полка "Нормандия-Неман": "Наша юность в силу исключительных обстоятельств проходила в особой атмосфере войны, навязанной Гитлером человечеству... Я хочу воссоздать в памяти ту эпоху, воскресив период нашего отдыха в тылу, в городе Туле... Жители города быстро оправились от последней кровопролитной героической обороны и с чисто русским фанатизмом, способным заглушить боль самых глубоких ран, поразивших многих в самое сердце, извлекали пользу из полученных уроков... Фронт был недалеко, и люди мужественно и достойно переносили все трудности, выпавшие на их долю. Каждый советский человек, все, кого мы знали, какую бы работу он ни выполнял, какой бы пост ни занимал, жил с абсолютной уверенностью, что он лично ведет патриотическую войну против немецких захватчиков. И каждый хотел занять в ней свое место. Мы часто обсуждали с русскими эту войну. Их вера в неизбежность окончательной победы воодушевляла нас... Стоя у окон вагона, мы с любопытством рассматривали проносящиеся мимо пейзажи, которые с высоты наших полетов виделись несколько иначе. Повсюду простиралась опустошенная войной выжженная земля. Она не сдавалась. А ее убивали, как человека. В Смоленске оборванные немцы с потухшими взглядами расчищали дорогу. Ах, как не похожи они были на завоевателей. Но сколько России потребовалось приложить сил, чтобы наглые стали жалкими".

Но последующее уже вершилось на глазах нашего поколения, нами самими. Как должны были работать мы, проснувшиеся к жизни в годы этой страшной войны? Первое, что разбудило мое сознание, это - ощущение огромности моей страны. Через наше село пролегала дорога, соединяющая Воронеж, Саратов, Сталинград... А мы - мал мала меньше, еще не годные ни к какой работе, вечно толкались здесь у обочины. Что притягивало нас?