Станислав Кузьмин - ГУЛАГ без ретуши

Главное управление мест заключения в дореволюционной России (ГУМЗ), после революции — Карательный отдел, Центральный карательный отдел, Центральный исправительно-трудовой отдел (ЦИТО). В дальнейшем ГУМЗ, ГУЛАГ, снова ГУМЗ, затем ГУИТУ, ГУИД — всё это вывески, при смене которых из карманов налогоплательщиков вытряхивали немало миллионов рублей в надежде угодить новому политическому лидеру или министру внутренних дел.

Но как бы ни изменялись вывески, всё равно они будут обозначать системы мест лишения свободы. Сегодня нам с удивительной настойчивостью вдалбливают, что самое зловещее учреждение — ГУЛАГ. Однако если присмотреться попристальнее, то можно обнаружить в этом понятии всего лишь систему управления местами лишения свободы. Её первичной ячейкой является исправительно-трудовая колония (ИТК). ГУЛАГ включал в себя отдельные управления, структурно подразделявшиеся на отделения, руководившие лагерными пунктами. Так было на заре зарождения ГУЛАГа, и такой эта система сохранялась до последнего времени, когда и она подверглась перестроечно-разрушительным тенденциям.

ГУЛАГ был, есть и будет независимо от того, кто станет управлять страной. ГУЛАГ будет существовать хотя бы потому, что любой общественный строй не обходится без мест лишения свободы, и от этого атрибута человечество вряд ли когда избавится. Преступность как социальное явление присутствует при всех общественно-политических формациях.

Свергшие Временное правительство революционеры наивно полагали, что при новом общественном строе, исключавшем эксплуатацию человека человеком, преступность канет в вечность.

Этого не случилось, и случиться не могло. Более того, революция обострила такую разновидность преступности, как политическая. Если раньше в России она отражала интересы отдельных политических течений, то после революции её питательной средой служили социальные слои, лишившиеся материальных и иных благ, то есть политическая преступность стала опираться на значительно большую социальную базу.

Объективно понять причины репрессий в обществе в конце 20-х и в 30-х годах невозможно в отрыве от происходивших в стране процессов. Обратимся к ним.

Никто не в состоянии опровергнуть тот факт, что в стране имелись группы лиц, непосредственно связанных с Л.Д. Троцким и поддерживавших с ним контакты как лично, так и по переписке. С их помощью за счёт государственных средств осуществлялось финансирование троцкистских организаций за рубежом. Никто не в состоянии опровергнуть и того, что Троцкий и троцкисты вели борьбу, нацеленную на свержение существовавшего в СССР строя.

Новоявленная интеллигенция в национальных республиках, слабо подготовленная профессионально и общекультурно ограниченная, вдруг начала сознавать себя элитарной, и это уже перерастало в национальное чванство. Сразу же после революции сначала осторожно, исподволь, а потом всё сильнее стала проявляться тенденция к родоплеменному разделению народа. Таким образом, появилась питательная среда для проявления протекционизма, круговой поруки, местничества, стремления вести образ жизни баев, ханов феодальных времён. Началась дискредитация русских кадров и их изгнание из республик.

Необдуманные «эксперименты» в области уголовной политики (назначение за совершенное преступление сроков наказания в один месяц, неделю, а то и в один день) способствовали невиданному размаху преступности. Уголовная преступность стала тесно смыкаться с политической, а вместе они сращивались с отдельными представителями правоохранительных органов (в том числе ОГПУ) и партийно-советскими руководителями. По существу, преступность приобретала новый качественный характер, выливалась в терроризм по отношению к тем должностным лицам и гражданам, которые занимали активную жизненную позицию.

Разгул НЭПа и ослабление государственного политического и финансового контроля за положением в стране привели к появлению и разрастанию преступных группировок, активно действовавших и в отраслях, и на всех уровнях государственного управления. Коррумпированное чиновничество подрывало экономические устои страны, занимаясь приписками и подлогами, срывая выполнение государственных заданий, воруя и спекулируя практически всем, что производилось промышленностью и сельским хозяйством.

Получили распространение и всевозможные внешнеторговые махинации, наносившие огромный ущерб нашей стране. Но эти и им подобные факты и тенденции — лишь экономические последствия ослабления контрольных функций государства в первой половине 20-х годов, более опасными были последствия политические.

По различным каналам утекала информация, представляющая государственную и партийную тайну, в том числе — о контрреволюционной деятельности на территории государства, заказах по линии внешней торговли, сущности важнейших постановлений ЦК по оборонному строительству и т. д.

Националистами велась пропаганда, нацеленная на предоставление республикам права свободного выхода из Союза, что неизбежно приводило, как мы теперь убедились, к распаду государства. Создавались условия для беспрепятственного проникновения зарубежных бандформирований в страну. В СССР перебрасывались оружие, диверсанты, эмиссары иностранных разведок и т. д. Распространялись инструкции по организации вредительства, диверсий, террористических актов. Отмечались случаи перехода на нелегальное положение граждан зарубежных государств, работавших по контрактам в Советском Союзе.

Но особую, долговременную опасность представляло то, что на руководящую работу в органы ОГПУ внедрялись активные участники контрреволюционных организаций и групп, а также лица с уголовным прошлым. Более того, шпионы иностранных государств и контрреволюционеры внедрялись в правоохранительные органы, оборонную промышленность, армию, в обслуживающий персонал лиц, занимавших высокое должностное положение.

В конце 30-х годов в стране принимались меры по очистке органов НКВД от лиц с сомнительной биографией. На этот счёт можно привести немало примеров. Но обратимся к одному из разряда сенсационных. 25 октября 1938 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила к расстрелу с конфискацией имущества Заковского-Задова Льва Николаевича, служившего оперативным уполномоченным иностранного отдела Одесского областного УНКВД, обвинённого по ряду статей УК УССР. До революции, в 1915 году, он уже привлекался к заключению в виде 8 лет лишения свободы за принадлежность анархистам и разбойные нападения.