Станислав Кузьмин - ГУЛАГ без ретуши

Должностные лица из числа осуждённых выделялись среди контингента введёнными для них знаками различия. Инженеры носили знаки серого цвета с изображением инженерного знака. Административный, технический и воспитательный состав — синего цвета с соответствующими металлическими буквами (Д — десятник, Б — бригадир, В — воспитатель). Стрелки военизированной охраны из осуждённых носили установленную для них форму с петлицами и звёздами на головном уборе защитного цвета.

Итак, система была создана, заработала на полную мощь, а затем в её работе появились сбои вследствие ряда объективных и субъективных причин. Во второй половине 1936 года стала она подвластна Н.И. Ежову, который занялся её «капитальным ремонтом». Однако времени и власти у него хватило только на то, чтобы открутить головы «отцам ГУЛАГа» и перестрелять тех, кто, по его мнению, постоянно вставлял палки в колёса.

Очередную попытку подтянуть гайки в расшатавшейся системе предпринял Л.П. Берия и добился немалого. Но довести дело до конца помешала Великая Отечественная война. В первые послевоенные годы вследствие отмены смертной казни в стране вновь залихорадило гулаговский материк. К тому времени все нити управления оказались сосредоточенными в руках нового министра внутренних дел С. Круглова. Надо отдать ему должное, он многое сделал для улучшения положения заключённых. К сожалению, дальнейшие его замыслы и идеи разметало политическим штормом, связанным с приходом Н.С. Хрущёва. Наведённый при нём на эту систему косметический глянец только более надёжно скрыл её дефекты, не затронув существа. Такой она и дожила до перестроечных процессов в стране и только благодаря новым политическим ветрам, а затем забастовкам, бунтам, захватам заложников привлекла к себе внимание общественности. Что это за система — мы знаем. А вот какой будет?..

…В один из майских дней 1928 года почтовый ящик, сохранившийся ещё со времён царизма, проглотил стопку писем, опущенных краснофлотцем.

Одно из брошенных писем на следующий день транзитом проследует через почтовое отделение и попадёт в дом на Лиговке, неподалёку от Московского вокзала. Ещё через день оно ляжет на стол начальника секретно-политического отделения Ленинградского ГПУ В распечатанном конверте находилось зарегистрированное по всем правилам донесение.

Уполномоченному ГПУ по ЛВО

тов. Осипову

Агентурное донесение

Доношу, что среди краснофлотцев минной школы г. Кронштадта имеется подпольная антисоветская группа, деятельность которой выражается в конспиративных собраниях, распространении подпольных материалов среди краснофлотцев, обработке и вербовке новых членов в свою группу. Она имеет связь с руководителем нелегальной группы в Ленинграде, откуда получает соответствующие материалы и директивы на предмет практической работы среди краснофлотцев. Предположительно в эту группу входят: Выгон А.М., Трофимов Н.И., Фоменко И.К.

12 мая 1928 г.

Агент «Веселый».

Хозяин кабинета внимательно прочитал вынутый из конверта документ, крутанул ручку телефонного аппарата и, услышав голос телефонистки местного коммутатора, попросил соединить с начальником оперативного отделения. Обменявшись дружескими приветствиями, сообщил, что у него есть к нему дело, и попросил зайти. Через несколько минут в кабинет зашёл приглашённый. Ознакомившись с текстом документа, заверил: всё будет организовано как надо после получения письменного задания. Начиналась «тихая охота» по проверке агентурного донесения с использованием всех сил и средств.

Каждый из взятых в разработку получил кличку, и дальше дело покатилось по накатанной колее. Катер с краснофлотцами, получившими увольнение в город, ещё только собирался отчалить от пирса, а в городе уже были готовы его встретить. Постепенно выявились связи подозреваемых, устанавливался характер разговоров и т. д. и т. п.

Однажды Выгон возвращался из увольнения. Не успел пройти и сотни шагов от дома, из которого вышел, навстречу военный патруль. Поприветствовал. Начальник патруля попросил предъявить документы. Пока рассматривал, затормозила легковушка с краснофлотцем за рулём. Предложили сесть в машину. На переднем сиденье уселся командир. Остальные разместились на заднем сиденье. Поехали. Справа остался Московский вокзал. Машина повернула на Невский проспект и вскоре, на удивление, остановилась у ворот знаменитой тюрьмы «Кресты», носившей в ту пору модное название «Дом предварительного заключения» (ДОПР). Выгон лихорадочно соображал: почему красноармейский патруль и «Кресты»? Тем временем командир вышел из машины и дёрнул цепочку двери, за ней что-то звякнуло. Открылось маленькое окошко, затем открылась и сама дверь. В отделе оформления командир вынул из нагрудного кармана гимнастёрки сложенный лист бумаги, развернул его и положил на стол. Выполнив миссию, вместе с сопровождавшими красноармейцами все трое повернулись и молча ушли.

Всё. Случилось то, о чём предупреждал Трофимов. Конец флотской службы во имя советской власти наступал на третьем году. Сомневаться в этом не приходилось. Началось оформление анкеты арестованного. Ответы на вопросы заняли немного времени. Дали подписать.

Здесь же начался обыск. Сначала предложили всё выложить из карманов. На стол легли: увольнительная записка, удостоверение личности, немного денег, кисет с табаком, спички, курительная бумага, ключ от сундучка. Завели в соседнее помещение. Предложили раздеться. Снята роба. Из-за пояса брючного ремня выглядывала стопка листовок. На время раздевание прекратилось. Пересчитали добычу — 20 штук размером с тетрадный лист. Ремень, шнурки ботинок и листовки перекочевали на стол. В анкету арестованного добавились новые сведения в графу особые приметы: «якорь» на правом предплечье и «парусник» на спине. Вернули курительные принадлежности. На остальное составили акт об изъятии в двух экземплярах и дали подписать.

Затем Выгона посадили в узкое помещение размером метр на метр, с прибитой к стене доской для сидения, отполированной теми, кому доводилось здесь ждать дальнейшей участи. В потолке горела электролампочка. Глазок в обитой железом двери срабатывал только с той стороны. Позже в камере растолковали название помещения — «бокс». Процесс сидения в ожидании неизвестного будущего явно затягивался. В голову приходили разные мысли, сменяя беспорядочно друг друга. Ругать себя было бесполезно. Сам выпросил листовки. Не хотели ведь давать, будто предчувствовали. Не будь их, вытянул бы этот патруль (в том, что это были переодетые гэпэушники, сомневаться не приходилось) пустой номер. Как развернутся события на воле? Одно ясно: знали, откуда шёл. Что-то там теперь? Время сидения шло медленно, перемешиваясь с досадой, горечью и бесполезным самобичеванием. Он ещё не знал о том, что во флотском экипаже прошёл уже обыск и была изъята запрещённая литература и другие материалы…