Борис Борисов - Школа жизни

Положение на фронте все более обострялось. Город непрерывно подвергался бомбежке и артиллерийскому обстрелу. Однако и в этих условиях работа велась круглосуточно. Новые отряды севастопольцев выходили на строительство дополнительных укреплений, сотни рабочих ремонтировали боевую технику прямо на передовой, женщины и девушки после работы шли дежурить в госпитали.

Город, как обстрелянный солдат, держался со спокойным достоинством и мудрой храбростью. Каждый новый день открывал в лице его защитников высочайшее благородство, величие духа и твердую решимость выполнить свой долг до конца.

Душой каждого коллектива были партийные организации. Днем и ночью коммунисты находились среди людей. Секретари цеховых парторганизаций спецкомбината № 1 Морозов, Палатникова и Рябогина до мельчайших деталей знали судьбу каждого рабочего, для всех у них находилось теплое, подбадривающее слово. Являясь, как и все рабочие, бойцами народного ополчения, они выходили на полевые учения, строили оборонительные рубежи, вникали во всякую мелочь работы предприятия. Спецкомбинат успешно справлялся с выполнением фронтовых заданий, поставлял на передовую минометы, гранаты, мины.

Секретарь парткома, он же начальник политотдела железнодорожного узла, А. Е. Немков вместе с начальником отделения И. Д. Киселевым сумели так организовать работу своего коллектива, что железнодорожники не только водили поезда к фронту, ремонтировали пути, паровозы и вагоны, но и обслуживали бронепоезд «Железняков», построили для фронтовиков поезд-баню, организовали у себя на узле ремонт боевой техники, изготовляли противотанковые «ежи», производили детали для минометов и гранат.

Незадолго до начала второго наступления на командном пункте флота я рад был встретить генерал-майора И. Е. Петрова. Он почти все время находился на передовой, в частях, а на КП бывал редким гостем. Генерал приветствовал меня словами:

— Вот теперь Севастополь стал образцовым советским тылом. С таким тылом можно воевать.

Похвала этого смелого и требовательного командарма была для нас как награда.

— Но, — продолжал генерал, — фронту нужно еще очень много. Снаряды, мины, гранаты должны поступать непрерывно. И еще… Нельзя ли ускорить ремонт танков и орудий?

Вернувшись к себе, я вызвал Петросяна. За эти несколько месяцев он сильно изменился. От робости и неуверенности не осталось и следа. Заведующий промышленным отделом был неистощим на выдумки. Его изобретательность, инициатива, энергия восхищали не только нас, но и рабочих севастопольских предприятий, с которыми он постоянно имел дело… Договорились перебросить еще часть людей с других предприятий и учреждений на помощь спецкомбинату и мастеров по ремонту военной техники. Вся надежда была на самоотверженность людей.

Этой самоотверженности, казалось, не было предела. Севастопольцы жили верой в победу, в свою силу, перед которой отступали любые невзгоды и трудности.

Однажды вражеский снаряд попал в главный корпус ГРЭС-1. Взрывом был поврежден котел. Сменный мастер коммунист Красненко, не раздумывая, бросился к нему и предотвратил аварию. Бывшая домохозяйка Туленкова работала на подстанции одна вместо трех монтеров. Пожилая учительница Федоринчик бесстрашно сопровождала транспорты с ранеными.

В один из этих тревожных дней к нам на КП пришел руководитель инженерной обороны Севастополя, Герой Советского Союза генерал-майор Аркадий Федорович Хренов.

— Требуется подкрепление, — сказал он. — Надо строить новые оборонительные рубежи, укреплять то, что есть…

Пришлось вновь мобилизовать сотни людей; воздвигнутые ими укрепления помогали воинам сдерживать натиск врага.

Немецко-фашистские войска медленно, ценой больших жертв, но все же приближались к Севастополю. Вот что было написано об этих днях в дневнике, найденном у убитого ефрейтора 172-й немецкой дивизии:

«18 декабря. Атака тяжелая. Много я писать об этом не могу. Краге, Гергард, Гейнц, Майдельс убиты. В этот день у нас очень много мертвых и почти 30 процентов раненых. Атака продолжается с тяжелыми потерями. Мы не можем даже подойти к боевым порядкам русских.

20 декабря. Вся ночь и весь день прошли в бою: гранаты, минометы, артиллерия. Можно сойти с ума. Эскард, Рейф, Донер ранены. В отделении осталось вместе со мной 5 человек, во взводе — 12. Нервы слабеют.

22 декабря. Мы все еще лежим здесь. Куда все это может привести? Они нас совершенно сотрут с лица земли. Нас осталось из роты 42 человека. От этого можно обезуметь».

Военнопленный Пауль Поромбка на допросе заявил: «Когда мы шли на Севастополь, оставшиеся в Симферополе солдаты прямо говорили: «Если вы идете на Севастополь, то вы погибли. Оттуда или совсем не возвращаются, или возвращаются калеками. Берите с собой кресты — ставить на могилах»».

Да, враг нес большие потери, но и нам приходилось нелегко. После того как наши войска оставили станцию Мекензиевы Горы и вели бои у Братского кладбища, вице-адмирал Октябрьский сообщал командующему Закавказским фронтом и наркому Военно-Морского Флота:

«Пятые сутки продолжаются ожесточенные бои. Несмотря на упорное сопротивление наших войск, противнику ценой больших потерь удалось продвинуться на некоторых направлениях на 5–7 километров, что приблизило фронт к городу на очень опасное расстояние — до 7 километров. Наши бойцы дерутся отлично, но мы несем большие потери убитыми и ранеными… За дни боев 17–21 декабря выведено из строя много орудий полевой артиллерии и береговой обороны. Исчерпаны все резервы, на фронт брошена даже рота охраны штаба».

Работники горкома и райкомов партии, советских органов в эти дни постоянно находились среди рабочих, бойцов МПВО, на строительстве укреплений, в госпиталях, мобилизуя людей на помощь фронту. Каждый работал не щадя сил. И хотя угроза, нависшая над городом, была огромной, не чувствовалось ни тени паники, а только собранность, воля к победе.

Начальник штаба МПВО города В. И. Малый и комиссар штаба В. И. Кулибаба руководили ликвидацией завалов, спасением попавших в беду людей, следили за ремонтом водопровода, электросетей и расчисткой улиц. Не знал усталости Василий Петрович Ефремов. Когда нервное напряжение достигало крайней степени, Василий Петрович садился на мотоцикл и в течение полутора — двух часов гонял по улицам города, по Балаклавскому шоссе, в сторону Стрелецкой бухты и Херсонесского мыса. Для него это служило разрядкой, нервы успокаивались, и он вновь принимался за работу.

Едва начиналась бомбежка или обстрел, начальник городского отделения милиции капитан Василий Иванович Бузин, оставив за себя дежурного, шел проверять посты и устанавливать порядок на улицах. Ничто не могло заставить его уйти в укрытие. Когда возникали разрушения, завалы, Василий Иванович немедленно сам организовывал помощь пострадавшим, расчистку улиц, ликвидацию всевозможных повреждений, брался за кирку и лопату.