Борис Борисов - Школа жизни

— Нет, — без колебаний ответил я.

Наш отряд в Кирсановском уезде Тамбовской губернии добывал хлеб для Красной Армии, для населения Москвы, Петрограда и рабочих своего завода. Кулаки, не желая отдавать хлёб, прятали его, гноили, бешено сопротивлялись. Из-за угла они убивали коммунистов, бедняков, продармейцев.

С помощью актива из комитетов бедноты мы находили спрятанное кулаками зерно. Охраняли склады, сопровождали обозы с хлебом на железнодорожные станции, сидели в засадах. Зима в тот год выдалась холодная и вьюжная. Переезжая из села в село за десятки километров, мы, чтобы согреться, бежали за санями. Часть бойцов ходила с обмороженными лицами, руками и ногами. Но никто не жаловался на трудности.

Дорого доставался тогда хлеб. Для каждого из нас участие в заготовках было серьезным испытанием, большой практической школой. В первых рядах продармейцев шли коммунисты и комсомольцы. Помимо своих основных задач, мы выступали среди крестьян с докладами и беседами, помогали местным организациям в текущей работе, устраивали вечера художественной самодеятельности.

Командовал отрядом рабочий нашего завода коммунист Федор Шелдовицын. Это был очень энергичный и инициативный командир, его в отряде уважали и любили.

В продотряде я подружился с молодым петроградским коммунистом Ваней Бариновым. Он был на два года старше и многому научил меня. Мы жили душа в душу.

Нас часто посылали в засаду куда-нибудь за село ловить спекулянтов, которые возами закупали и перепродавали зерно, мясо, соль. Когда очередь доходила до Вани, он обычно говорил мне:

— Сегодня иду в наряд.

— И я с тобой.

Целую ночь на морозе или в дождь сидим мы за селом и внимательно следим за дорогой. Ни на минуту не смыкая глаз, крепко держим в руках заряженные винтовки, шепотом рассказываем друг другу о себе, о товарищах по отряду, о родных местах.

Особенно Ваня любил рассказывать о своем родном Питере. Он хорошо знал город, был свидетелем Октябрьской революции, и я часами готов был его слушать, мечтал:

— Вот бы побывать когда-нибудь в Петрограде!

— Обязательно побываешь, — говорил Ваня, — Только сначала надо разбить контру.

В другой раз назначают в наряд меня: нести охрану складов с зерном. Со мной идет Ваня, хотя его и не посылали. Вдвоем всегда надежнее, да и время идет быстрее.

Мы вместе становились на постой в крестьянских избах, на одной подводе переезжали из села в село, вместе отправлялись конфисковать хлеб у кулаков, отказывавшихся его сдавать.

Как-то я был ранен. Пуля, проскользнув у правого глаза, разорвала ухо. Всего несколько дней пробыл я в больнице, а Ваня Баринов навестил меня дважды, хотя больница находилась в нескольких верстах.

В отряде было много отважных, интересных бойцов. Один из них — комсомолец Володя Уваров. В девятнадцать лет он уже имел большой опыт борьбы с врагами Советской власти. Участвовал в свержении самодержавия, в создании революционных комитетов в Тамбовском уезде, в подавлении кулацко-эсеровских мятежей. Высокий, здоровый, смелый, Володя Уваров служил в продотряде пулеметчиком и неизменно проявлял отвагу и находчивость в схватках с бандитами. Он был любимцем отряда, всегда приходил на помощь товарищам, попавшим в беду.

Совсем недавно мне посчастливилось встретиться с моим старым товарищем. Сейчас Владимир Степанович Уваров живет в Москве. Он персональный пенсионер. До ухода на пенсию продолжительное время находился на ответственной работе в Министерстве химической промышленности. Я многое узнал от Уварова о сегодняшних днях Котовска, о судьбе наших общих товарищей.

— Из отряда мы, кажется, двое и остались, — с грустью сказал он.

Хорошо помню по отряду комсомольца Ваню Федорова. Ему было тогда всего семнадцать лет. Каждую свободную минуту Ваня использовал для чтения, мечтал по окончании гражданской войны поступить в институт. Но жестока судьба бойца революции. В одной из стычек с бандой, сражаясь рядом со мной, Ваня Федоров был убит. Погиб и боец отряда, коммунист Борис Фадеев. Тяжело переживали мы эти потери.

В отряде нас было семьдесят человек, из них около двадцати коммунистов и двадцать пять комсомольцев. Комсомольцы, шестнадцати-, семнадцати- и восемнадцатилетние ребята, дисциплинированные, энергичные, рвались всегда на самые ответственные и опасные задания. Вася Мещеряков, веселый парень, отличный организатор, был председателем комитета нашей организации. Вскоре он выбыл из отряда, и его заменил Володя Уваров, а когда ушел на фронт Володя, председателем избрали меня.

Спать нам приходилось где попало, нередко в одном помещении с телятами и поросятами. Многие продармейцы часто болели. Как-то вечером и я почувствовал недомогание, к утру поднялась температура. Фельдшер определил: сыпняк. Ваня Баринов отвез меня за семьдесят верст в заводскую больницу.

Проболел я более месяца. Перенес один за другим два тифа: сыпной и возвратный. Когда выписался из больницы, получил на несколько дней отпуск и поехал к родным, на «Красные ткачи».

— Может, тебе уже хватит? — осторожно спросила мать, когда я стал собираться в обратный путь, — Тебе еще только шестнадцать. Да и Коля воюет. Теперь пусть другие… А то вон ты какой слабый, худой, бледный… Не отдохнул еще.

— Нет, мама, меня ждут товарищи, — обняв ее, ответил я. — Поеду… Я же комсомолец.

Смахнув слезу и поцеловав меня, мама сказала:

— Уж очень ты рано повзрослел…

Отец стоял рядом и молчал. Только в ответ на последние слова матери, обнимая меня, сказал:

— Делай так, как подсказывает тебе совесть.

Я гордился и горжусь своими родителями. Нелегкую жизнь прожили они. Особенно трудно пришлось маме. Ее мать умерла рано, и воспитывалась она у дяди, ткацкого подмастерья. Потом своя семья, голодные годы и постоянная тревога за детей, которые рано покинули родительский кров.

Отец мой был родом из крестьянской семьи. Почти всю жизнь прослужил на фабрике. Еще до революции принимал активное участие в организации потребительского общества в поселке и был членом его правления. В годы Советской власти, когда национализировали фабрику, отец был избран членом ее правления. Как и мама, он очень благожелательно относился к складывающимся у меня политическим взглядам. Родители были уверены, что их сын выбрал правильный путь, и всячески меня поддерживали. За это я им бесконечно благодарен.

Вернувшись в отряд, я не застал Вани Баринова, не застал и Володи Уварова. Они оба отправились на Южный фронт. С Ваней я так больше и не встретился. Как сложилась его судьба, не знаю.

Наш отряд пополнялся новыми бойцами и продолжал выполнять ответственные задачи.

К этому времени Красная Армия продолжала успешно наступать. На востоке страны был разгромлен Колчак, на юге весной 1920 года пал последний оплот деникинской армии — Новороссийск. Кольцо фронтов, окружавшее молодое Советское государство, распалось. Но создалась новая угроза: на Украине и в Белоруссии начали наступление войска буржуазно-помещичьей Польши, а в Крыму активизировалась армия Врангеля. В ряде губерний подняли восстание эсеры, белогвардейцы, кулаки.