Виталий Пенской - Полоцкая война [Очерки истории русско-литовского противостояния времен Ивана Грозного. 1562-1570] [litres]

В ответном послании Федорову Г. Ходкевич писал, что он, в свою очередь, отписал панам рады и королю и ждет от них ответа, а до тех пор, пока он не пришел, «Иван (Федоров. – В. П.) бы в Ливонскую землю до тех мест входити и зацепки чинити не велел» 251, т. е. придерживался бы фактического перемирия. То же самое писал воевода юрьевскому наместнику и в двух последующих грамотах, а сам, судя по письму князя Александра Полубенского все тому же Федорову, отъехал в Вильно для ведения переговоров с литовской элитой.

Эта поездка имела своим результатом посланную от имени виленского епископа Валериана, канцлера М. Радзивилла Черного, наивысшего гетмана М. Радзивилла Рыжего, самого Ходкевича и «всей королевской рады» грамоту, доставленную гонцом С. Алексеевым. Гонец сказывал Федорову, что послан от Ходкевича с письмом, в котором паны рады обращаются к московским боярам, чтобы те «наводили государя, как бы меж государей постановенье перемирием учинить, поколе через послы дела постановят». «И буде похочет государь, – продолжал Алексеев, – и он бы послал х королю послов своих о миру и о доброй смолве, а король по тому же пошлет» 252.

Перемирие, пока великие послы будут вести переговоры, – вот, пожалуй, главный мотив, который побудил Ходкевича вступить в переписку с Федоровым. Складывается впечатление, что Ходкевичу и панам рады стало известно о военных приготовлениях Ивана Грозного и они решили попытать счастья, добившись хотя бы отсрочки готовящегося похода. В Москве, похоже, догадывались об этом и потому не особо и обнадеживали себя перспективой замирения. И когда 23 ноября 1562 г. С. Алексеев приехал в Москву, его ожидал прохладный прием 253.

Намек, что и говорить, был более чем прозрачен, и ответ, полученный Алексеевым, и вовсе ничего хорошего не обещал. Нет, Иван Грозный не стал отказывать в выдаче опасной грамоты послам. Однако в ней было сказано, что «нечто рать Московская будет в Литовской земле, и послы бы ко царю и великому князю шли ранее и дело бы доброе постановили, а от царевы и великого князя рати зацепки им никоторые не будет» 254. Одним словом, переговоры переговорами, но в Москве планов своих переменять ради них не будут. Попытка Алексеева от имени виленского епископа Валериана и панов рады апеллировать к митрополиту Макарию встретила вежливый, но однозначный отказ с его стороны 255.

Бояре же в ответной грамоте радным панам перечислили сперва все «великие досады», что учинил король их государю, а затем напомнили им, что Ливония издавна отчина их государя, а «король приказывает надвое» о Ливонской земле – то он сообщает, что земля та ему отдана «от цесаря во оборону», то она является старинной вотчиной, хотя в их же старинных хрониках (sic!) написано, что в свое время «Ягайла наймовал ливонских немец на дядю своего на Кестутья, и как Витофт, бегаючи от Ягайла, тех же немец наймовал. И как Ягайло и Витофт ходили к немецкому к Мариьну городку, и на которой своей воле те немцы я Ягайлом и с Витофтом помирились». «И коли б та земля была королева, – вопрошали бояре радных панов, – и таким было делом почему так делатца?» 256

С этими печальными новостями литовский «гончик» засобирался домой. Отъезд его состоялся 27 ноября 1562 г. 257, когда приготовления к Полоцкому походу вступили в завершающую стадию. Через день, 29 ноября, Иван Грозный отправляет вперед себя в село Крылатское под Москвой окольничих А.А. Бутурлина и В.П. Головина, которым поручил подготовить там свой первый стан на долгом пути к Полоцку, а 30 ноября Иван «для своего дела и земского, пошел с Москвы, слушав молебнов у Пречистой Богородицы и у великих чюдотворцов, и шел пеш до Бориса и Глеба, что на Арбате, а провожал его Макарей митрополит со кресты и со всем освященным собором до Бориса и Глеба. И пришед к Борису и Глебу, слушал царь и великий князь обедни и молебнов, а после обедни царь и великий князь, взем Бога на помощь, пошел с Москвы для своего дела и земского» 258. Великий Полоцкий поход начался.

3. «А мы, холопи его государские, ныне на конех сидим, и мы за его государское дело с коня помрем»: московская рать зимой 1562/63 г.

Для похода на Полоцк Иван Грозный собрал действительно «тьмочисленную» рать (хотя и не столь огромную, как можно представить, исходя из сведений, что сообщают польские хроники и всякого рода «летучие листки» и прочие пропагандистские материалы 259, наводнившие тогда Евpony).

«Записная книга Полоцкого похода» как будто сообщает нам точные сведения о ее численности – обобщим их по полкам. 4 декабря 1562 г. Иван Грозный прибыл в Можайск и оттуда разослал грамоты в Старицу, к своему двоюродному брату Владимиру Андреевичу, в Боровск к князю И.Д. Бельскому и «по всем местом к бояром и воеводам» собрать сведения о том, сколько детей боярских и их людей съехалось на место сбора в Николин день. 7 декабря была составлена предварительная (sic!) роспись по полкам служилых людей, которые должны были собраться в указанных местах 260.

Согласно этой росписи, в Государевом полку должно было быть немногим больше 5 тыс. бояр, окольничих, приказных людей, стольников, стряпчих, жильцов, дворян и детей боярских дворовых, выборных и городовых и еще 1,1 тыс. «зборных людей» с северных городов. Большой полк в своих рядах насчитывал округленно 2,9 тыс. дворян и детей боярских, без учета служилых людей двора Владимира Андреевича, 1,6 тыс. татар и почти 1,3 тыс. казаков. Полк Правой руки состоял из 1,9 тыс. детей боярских, 105 служилых людей из свиты «царя» Симеона Касаевича, 150 черкесов, 600 татар и 216 мордвинов, а также 1 тыс. казаков. В Передовом полку было около 1,9 тыс. детей боярских, 260 ногаев со своими мурзами, казанских, свияжских и чебоксарских людей 940 и чуть больше 1 тыс. казаков. Полк Левой руки имел в своих рядах 1,9 тыс. детей боярских, сотню татар двора «царевича» Кайбулы, кадомских татар со своими князьями и мурзами 800 с лишком и 600 казаков. Наконец, в Сторожевом полку было немногим меньше 1,9 тыс. детей боярских, 60 татар свиты «царевича» Ибака, 150 новокрещенов и выезжих татар и немногим больше 800 цненских татар, мордвы и мещерских бортников, а также почти 600 казаков. При наряде числились чуть меньше 1,5 тыс. детей боярских и чуть больше 1 тыс. казаков. Остался Ертаульный полк, в списки которого были внесены 1 тыс. детей боярских, 90 ногаев, почти 300 мордвы и с полтысячи казаков 261.

В сумме полоцкая рать по спискам(выделено нами. – В. П.) насчитывала около 18 тыс. служилых людей по «отечеству», татар и прочих инородцев около 5,4 тыс., 7,2 тыс. казаков и «зборных людей». Итого «списочный» состав войска Ивана Грозного составлял примерно 30,5 тыс. «сабель и пищалей». Однако нет сомнений в том, что эта «табель» неполная, поскольку в росписи нет указаний на численность двора старицкого князя Владимира Андреевича и дворов татарских «царевичей» Тохтамыша и Бекбулата. Нет в росписи и указаний на численность стрельцов, 8 (или 10?) приказов которых участвовало в походе. При «штате» Стрелецкого приказа в 500 бойцов под Полоцком должно было оказаться не менее 4 тыс. стрельцов. Любопытно, но если сложить примерную численность стрельцов с числом казаков и «зборных людей», то мы получаем примерно 11–12 тыс. вооруженной «огненным боем» пехоты, и именно эту цифру «стрельцов» называет летописная повесть о взятии Полоцка 262.