Ниал Фергюсон - Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

Наконец, когда требовался более тонкий подход, Ротшильды дарили подарки тем, с кем они хотели подружиться. Как выразился Карл, «нельзя с пустыми руками встречаться с важными персонами; надобно либо передать им сплетни, либо что-то им показать». Здесь можно найти корни позднейшей склонности семьи к коллекционированию произведений искусства и всяких природных диковинок; братья гордились своей способностью находить необычные подарки, способные угодить самым пресыщенным вкусам. Они имели преимущество благодаря доступу Натана на лондонский рынок, тогда лучший в мире из-за растущего превосходства британской торговли и промышленности. Например, в 1816 г. Натан послал Амшелю двух черепах, одну из которых тот предполагал подарить курфюрсту Гессен-Касселя (после того как черепахи прибыли мертвыми, Амшель приказал сделать из них чучела и все равно подарил Вильгельму). Среди других предметов роскоши, которые требовались братьям для подарков важным клиентам, были инкрустированные драгоценностями шкатулки для курфюрста, лошадь, подходящая для благородной дамы, и «резной нож и вилка с ручками из слоновой кости» для «человека, который нам помог».

Первым британским чиновником, получившим материальную выгоду от своих отношений с Ротшильдами, был, как мы видели, Херрис. Хотя невозможно в полном масштабе оценить его личный вклад в операции банкирского дома Ротшильдов в эпоху Наполеоновских войн, он был регулярным участником послевоенных займов, например займа, предоставленного в 1817 г. городу Парижу. Херрис — «твой собственный тамошний Будерус» — был, по словам Соломона, «одним из важных людей, чье расположение жизненно важно». Другим был лорд Стюарт, брат лорда Каслри, британский представитель в Париже в послевоенные годы. Он первым попросил Соломона и Джеймса «спекулировать для него с рентами» в октябре 1817 г., и потом стал «очень приветлив с нами. Между нами, он любит азартные игры, — сообщал Соломон, — и я дал ему долю в нашей операции… рентных бумаг на 50 тысяч франков». По этому случаю Соломон вспомнил завет отца, что «если важная персона входит в [финансовое] партнерство с евреем, она принадлежит еврею». Когда Стюарт обратился к ним за помощью в своих английских делах, Соломон уговорил Натана пойти ему навстречу: «Мы должны регулярно соглашаться с желаниями этого министра, так как здесь он — все, и он помогает нам получить займы, продажу за наличные [французских репараций] и все остальное — к тому же он английский министр». Через 20 лет Джеймс давал ценные советы по инвестициям брату премьер-министра лорда Мельбурна, Фредерику, когда тот был послом в Вене. «Итак, Ягненок придерживается мнения, что войны не будет, — писал он в типичном для себя письме. — Я сказал ему, что, если он позаботится о том, чтобы рентные бумаги росли, я куплю для него рентных бумаг на 24 тысячи франков, чтобы перепродать их с прибылью, так как сейчас у него около 30 тысяч ф. ст. кредита в Лондоне». В число британских государственных деятелей, которые напрямую брали в долг у Ротшильдов, входили Джордж Гаррисон и Чарлз Арбетнот из казначейства; первый в 1825 г. был должен Ротшильдам свыше 3 тысяч фунтов стерлингов, второй занял вчетверо больше.

Следует подчеркнуть, что такие отношения сами по себе не были нелегальными — Ротшильды имели полное право предлагать банковские услуги политикам и государственным служащим. Однако братья часто между собой называли «взятку» характерной чертой их отношений с Арбетнотом и многочисленными иностранными государственными служащими, особенно Жерве из России. И, как показывает случай с Херрисом, намеки на коррупцию в прессе могли сильно повредить карьере упомянутых политиков. Более того, братья заранее, больше чем за десять лет, предчувствовали своего рода политический скандал, который разгорелся в 1828 г. Задолго до того они беспокоились, что их с Херрисом военные счета не выдержат пристального рассмотрения в парламенте.

Зная все обстоятельства, не приходится удивляться, что герцог Веллингтон также некоторое время хранил деньги в банке Ротшильдов. Более того, Стюарт официально познакомил герцога с Соломоном и Джеймсом. Значимость этих отношений в финансовом смысле, скорее всего, была невелика: судя по сохранившемуся балансовому отчету за 1825 г., Веллингтон особо не превышал размеры кредита. Но в глазах Соломона главным был престиж того, что они стали «банкирами Веллингтона»: «Это большая честь… Ты можешь сказать: „Какое значение имеет честь? Честь — не деньги“. Как честный человек, говорю тебе, что сейчас я предпочитаю честь деньгам. [На деньги] много не сделаешь, можно только есть, а еды у нас больше чем достаточно. [Но] без чести хлеб горек. Веллингтона здесь почитают больше, чем самого короля».

Всего через два месяца Джеймс хвастал своим влиянием на герцога, которому он «уже подарил разные вещи».

Впрочем, Веллингтон не был самой старшей политической фигурой Великобритании, кому Ротшильды «дарили разные вещи». Поразительный факт: участие Ротшильдов в финансовых делах короля Георга IV началось за 15 лет до того, как он вступил на престол. Самый ранний документ, относящийся к «векселям принца Джорджа на номинальную сумму в 150 тысяч франкфуртских гульденов», выписан рукой Майера Амшеля и датирован 1805 г. Через два года Ротшильды фигурируют в одном из его самых ранних сохранившихся балансовых отчетов, где значится цифра в 127 784 гульдена — хотя даже эту цифру он считал сомнительной. Еще будучи наследником престола и принцем-регентом, Джордж оказался крайне ненадежным должником. Как удалось Майеру Амшелю, тогда отцу никому не известного торговца тканями из Манчестера, получить вексель принца-регента? Скорее всего, он выкупил его у курфюрста Гессен-Кассельского, который в 1790-е гг. устроил ряд займов сыновьям Георга III. Десять лет спустя, когда Натан прочно обосновался в Лондоне и стал банкиром, сыновья Майера Амшеля вспомнили об этих долгах, поскольку вознамерились сделать Натана — выражаясь немного старомодным языком Амшеля — «придворным банкиром» в Англии. Всего принц-регент был должен 109 тысяч ф. ст., герцог Йоркский — 55 тысяч, а герцог Кларенс — 20 тысяч, что в сумме составляло 184 тысячи ф. ст. Интересно, что проценты по своему долгу выплачивал только принц-регент. После продолжительных переговоров с советниками курфюрста — и невзирая на возражения Будеруса — Ротшильдам удалось выкупить долги принцев в обмен на эквивалент их номинальной стоимости в консолях. На первый взгляд, Ротшильды заплатили гораздо больше, чем стоили эти долги. На самом деле инвестиция оказалась крайне выгодной; ее можно назвать еще одним «шедевром» Натана. «Это делает меня очень влиятельным человеком, — заметил Соломон. — Ко всему английскому липнет удача, — радовался он. — Все, к чему они прикасаются, оказывается счастливым. Так же и с двором нашего курфюрста. Два двора очень похожи».