Леонид Млечин - До и после смерти Сталина

Выступление младшего Жданова не было самодеятельностью. На Лысенко жаловались видные ученые-биологи, которые доказывали, что его деятельность идет во вред сельскому хозяйству. Ни одно из обещанных им чудес — сортов пшеницы — так и не случилось. Зато он успешно мешал другим биологам внедрять свои сорта, выведенные в результате долгой селекционной работы.

Но выступление Жданова противоречило интересам другого влиятельного члена политбюро — Георгия Максимилиановича Маленкова. Сталин поручил ему курировать сельскохозяйственный отдел ЦК, утвердил председателем Бюро Совета Министров по сельскому хозяйству. Георгий Максимилианович, городской человек, всю жизнь проработавший в орготделе, не нашел иного способа изменить ситуацию в аграрном секторе, кроме как положиться на фантастические обещания Лысенко. Взамен взялся избавить «народного академика» от критики. Страстным поклонником Лысенко был министр земледелия Иван Александрович Бенедиктов.

Маленков доложил Сталину о выступлении младшего Жданова. Вождь благоволил молодому человеку, но тут возмутился: никто не смеет решать судьбу такой крупной фигуры. Только он один! Появился желанный повод ударить по старшему Жданову.

Он собрал членов политбюро и зловеще сказал:

— Надо обсудить неслыханный факт. Агитпроп без ведома ЦК созвал всесоюзный семинар, и на этом семинаре разделали под орех академика Лысенко. По какому праву? На Лысенко держится все наше сельское хозяйство. Надо примерно наказать виновных, поддержать Лысенко и развенчать наших доморощенных морганистов.

Андрей Александрович Жданов очень плохо себя чувствовал, на совещания приходил с трудом, в буквальном смысле падал в обморок. И лицо — как у покойника. 5 июля 1948 года, после консилиума с участием лучших врачей, начальник Лечебно-санитарного управления Кремля профессор Петр Иванович Егоров отправил Сталину медицинское заключение:

«За последнее время в состоянии здоровья тов. Жданова А.А. наступило значительное ухудшение — усилились явления сердечной недостаточности настолько, что уже при обычных движениях возникает одышка. Сердце значительно расширено, имеются явления застоя в легких и печени. В связи с ослаблением сердечной деятельности значительно упало кровяное давление.

Кроме того, на почве происшедшего интенсивного спазма сосудов головного мозга в ограниченном участке его развилось нарушение питания, выразившееся в нарушении чувствительности на правой руке и правой половине лица.

Необходимо теперь же предоставить тов. Жданову А.А. отпуск на два месяца, из которых месяц должен уйти на лечение при условии строгого постельного режима и месяц для отдыха».

Сталин написал на заключении: «Куда отпуск, где лечение?» На следующий день решение политбюро о предоставлении двухмесячного отпуска было готово.

Шепилов сочувственно сказал Жданову:

— Вам надо немедленно ложиться в больницу!

Жданов ответил:

— Нет, политбюро решило, что мне надо взять отпуск и ехать на Валдай. Товарищ Сталин сказал, что там очень хороший воздух для сердечников.

Сталин напутствовал лечивших его врачей:

— Вы его гулять водите почаще. А то у него вес лишний…

Прогулки в неблагоприятном для сердечников климате быстро доведут Жданова до инфаркта…

15 июля, через пять дней после ухода старшего Жданова в отпуск, политбюро нанесло удар по его сыну: «В связи с неправильным, не отражающим позицию ЦК ВКП(б) докладом тов. Жданова по вопросам биологической науки, принять предложение Министерства сельского хозяйства СССР, Министерства совхозов СССР и Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина об обсуждении на июльской сессии Академии сельскохозяйственных наук доклада акад. Т.Д. Лысенко на тему «О положении в советской биологической науке», имея в виду опубликование этого доклада в печати».

Печально известная сессия академии, проходившая с 31 июля по 7 августа 1948 года, на которой Трофим Лысенко делал доклад «О положении в биологической науке», не имела ничего общего с научной дискуссией. На сессии так прямо и говорилось:

— Мы не будем дискутировать с морганистами, мы будем продолжать их разоблачать как представителей вредного и идеологически чуждого, лженаучного по своей сущности направления.

Вейсманистами-морганистами называли научных работников, которые не считали генетику лженаукой. Немец Август Вейсман и американец Томас Хант Морган принадлежат к числу создателей генетики. Морган, автор хромосомной теории наследственности, был в 1932 году избран почетным членом Академии наук СССР. Но в сороковые годы ярлык «вейсманист-морганист» звучал так же страшно, как «троцкист».

Все газеты написали о «разгроме антинаучного течения» в биологии. А по существу произошло уничтожение отечественной науки, что привело не только к бедственному положению аграрного сектора экономики, но и предопределило отставание России во многих направлениях науки и технологии.

Доклад Лысенко вождь отредактировал лично. Трофим Денисович хранил экземпляр с правкой вождя как величайшую ценность. После смерти «народного академика» сотрудники КГБ прибыли в его дом, осмотрели архив и допросили родственников.

8 декабря 1976 года Председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов доносил в ЦК:

«Обнаружена его переписка с ЦК КПСС, МК КПСС, Советом Министров СССР и Академией наук СССР по вопросам научной деятельности и сложившейся вокруг него обстановки. В процессе беседы с сыновьями Лысенко Т.Д. установлено, что они, их мать и сестра хранят по одному экземпляру фотокопии доклада «О положении в советской биологической науке» с поправками И.В. Сталина, с которым академик выступал в августе 1948 года на сессии Всесоюзной академии сельхознаук им. В.И. Ленина.

Один из этих экземпляров фотокопии доклада родственники академика Лысенко Т.Д. передать отказались, хранят их в качестве семейной реликвии и заверили, что они никому не передадут и не допустят использование их в негативных целях…В связи с тем, что в случае попадания на Запад указанные документы могут быть использованы в невыгодном для СССР плане, они были взяты в КГБ при СМ СССР и направляются в ЦК КПСС».

Доклад Трофима Лысенко никак не мог быть секретным документом. В свое время он широко печатался в советской прессе. Чекисты незаконно изъяли «семейные реликвии» только для того, чтобы скрыть, что лысенковский доклад читал и правил сам Сталин…

— Кое-кто из ученых поспешил высмеять нас, — с угрозой в голосе говорил Трофим Лысенко в 1948 году. — Но бояться смеха нечего. Боится смеха только тот, кто чувствует себя виноватым. Мы же, при участии многочисленных хат-лабораторий делаем полезное для колхозов научное дело. Ведь кое-кто пробовал смеяться и по поводу яровизации, и по поводу летних посадок картофеля, и по поводу чеканки хлопчатника. А ведь сейчас, пожалуй, тем, кто злобно над всем этим смеялся, уже не до смеха.