Леонид Млечин - Формула власти. От Ельцина к Путину

— Сколько же нужно было закупить за границей, чтобы накормить гигантскую Россию? И сколько это могло стоить?

— Ввезти надо было не меньше чем на 130–150 миллиардов рублей. Как мы тогда подсчитали, именно такая сумма находится у людей на руках и не обеспечена товарами. И мы хотели сделать так, чтобы вырученные деньги не вывозились, не переводились в доллары, а вкладывались в реальные проекты.

Таким образом выполнялась двойная задача: насыщался рынок и появлялись средства для инвестиций в промышленность.

— А чем же вы собирались расплачиваться с западными фирмами?

— Все проекты, которые мы хотели финансировать таким образом, должны были давать экспортную продукцию. Так что фирмы получали бы либо часть этой продукции, либо часть валютной выручки.

— Почему же такая прекрасная идея закончилась столь плачевно — «делом о 140 миллиардах»?

— Я думаю, в большей мере искали повод для того, чтобы скомпрометировать кабинет Силаева — из-за отношения к Ельцину. И была еще ревность центра: республика становилась независимой во внешнеэкономической деятельности…

Борис Федоров, который был у Силаева министром финансов, вспоминает, что в первом российском кабинете все думали о приватизации государственных дач и поездках за границу. Вокруг правительства терлись сомнительные личности.

Андрей Козырев с ужасом вспоминает о неразберихе и неразборчивости в аппарате Ельцина и Силаева:

«В российских государственных органах в то время собралось немалое число случайных людей, вынесенных на высокие аппаратные должности волной демократических перемен. Это были люди несостоявшиеся как специалисты или проштрафившиеся в союзных органах, а теперь быстро перекрасившиеся в демократов и горящие желанием сделать карьеру, а то и коммерческий «гешефт». Их воинствующая некомпетентность и авантюризм были помножены на личный апломб и самонадеянную готовность браться за любое дело и в первую очередь, конечно, за внешнюю политику.

Отсутствие элементарного порядка, когда считалось нормальным подписать важный внешнеполитический документ на основании невнятного упоминания о каком-то устном согласии главы правительства, для некоторых сотрудников аппарата было не только удобным, но и выгодным. Ведь таким образом подписывались и весьма серьезные экономические и коммерческие документы. И, как мне стало ясно позднее, кое-кто сознательно ловил рыбку в мутной воде…

Помню, в первые дни я ходил под сильным впечатлением этих контрастов и думал о том, что российская демократическая государственность либо грандиозный фарс, обреченный на провал, либо начало действительно большого дела, но, как часто бывает, рождающегося в атмосфере хаоса».

Но некоторые ключевые положения экономической политики были заложены именно тогда, еще до появления Гайдара и Чубайса. Скажем, необходимость приватизации была ясна с самого начала.

Летом 1991 года в Белом доме я беседовал с ныне покойным Михаилом Малеем, заместителем главы правительства. Бывший директор научно-исследовательского института, он был избран народным депутатом с программой «Демократической России». Мы разговаривали о российской программе приватизации. Напомню, что это было летом 1991-го. О Чубайсе еще никто не знал.

Малей говорил, что приватизация необходима, чтобы создать стимулы для труда:

— Сейчас никто не работает. Строить коммунизм никто не хочет. Укреплять советскую власть? Восстанавливать великую Россию? Тоже немного желающих. Остается один реальный стимул — сделать так, чтобы каждый работал на себя… Трудовым коллективам нужно отдавать предприятия, чтобы они почувствовали себя хозяевами.

— Отдать бесплатно?

— Все предприятия нужно превратить в акционерные общества. Тридцать процентов акций отдать трудовому коллективу бесплатно. Остальные продать ему же с тридцатипроцентной скидкой…

— Получается, люди хотят вложить свои деньги во что-то солидное, в недвижимость, а их лишают такой возможности. Почему?

— Да нет у людей денег, чтобы заводы покупать!

— Не обязательно заводы. Можно выкупить магазин, мелкое производство.

— Разумеется, мы будем продавать ларек или общественный туалет, но не предприятие. Завод, фабрика, ферма должны принадлежать трудовому коллективу…

— Вы же всё не раздадите бесплатно. Что-то придется и выкупать. Но денег у людей, по вашим словам, нет.

— Вот для этого правительство наделяет все население России — от младенцев до стариков — платежными средствами: именными расчетными чеками. Этот чек можно использовать только для участия в приватизации. Размер чека определили просто: 1,2 триллиона российской собственности поделили на 150 миллионов граждан республики, получается 8 тысяч рублей. Одну тысячу мы у каждого условно забрали — на эти чеки будут приобретены акции приватизируемых предприятий…

— Разве чеков по 7 тысяч хватит рабочим, чтобы выкупить завод?

— Для выкупа небольших предприятий хватит. На предприятиях более современных, дорогих расширим круг акционеров…

— Механизм выкупа завода, на котором работаешь, выглядит более или менее понятно. А как, следуя вашему совету, вложить деньги, скажем, в сельское хозяйство?

— Мы создадим специализированные агентства, бюро — государственные и частные, которые будут предлагать выгодные варианты и по поручению граждан закупать для них акции понравившихся предприятий…

— Можно ли будет обратить акции в наличные деньги?

— Законопроект накладывает трехлетний мораторий на продажу акций, которые каждый получит на первой распределительной стадии приватизации. Три года — это время для своеобразного ликбеза, когда граждане. России смогут понять, что такое акции, дивиденды и так далее…

Осенью 1991-го первое ельцинское правительство рассыпалось. Нравы были патриархальные. Когда разочарованный Борис Федоров захотел уйти из правительства, он просто отправил заявление Силаеву: «В соответствии с имеющимися у Вас полномочиями прошу принять мою отставку с поста министра финансов РСФСР в связи с несогласием с общей линией Правительства РСФСР».

Удивленный Силаев позвонил Федорову. Тот даже не захотел разговаривать с главой правительства, собрал вещи и ушел. Сам Иван Степанович тоже продержался недолго.

Совету министров России не понравилось, что Межреспубликанский экономический комитет пытается им руководить. Это вылилось в персональное недовольство Силаевым. На закрытом заседании российского правительства многие министры выразили недовольство своим председателем.

Настаивая на отставке Силаева, Михаил Полторанин напомнил Ивану Степановичу, как тот в августе 1991 года покинул Белый дом, сказав Ельцину, что «в такую минуту он должен быть рядом с семьей».