Василий Жукович - Слуга трех господ [Воспоминания о войне]

Встреча с нашими частями для казаков оказалась настолько неожиданной, что они даже не успели сообщить своему командованию, что вступили в бой с большой группой советских войск. В ходе этого короткого боя большинство казаков было уничтожено, а около сотни взято в плен. Среди пленных оказался и бывший друг Деменева — начальник оперативного отдела кавалерийского корпуса полковник царской армии В.П. Тарасов, с которым Деменев в Первую мировую войну вместе воевал с немцами и австро-венграми в корпусе под командованием генерала П.Н. Краснова. Допросив нескольких старших офицеров и генералов плененного батальона и узнав цель их рейда, Деменев предложил начальнику штаба казацкого батальона генералу Ф.И. Лысенко в обмен на жизнь сообщить своему командованию, что батальон встретил и уничтожил большую группу советских солдат и офицеров 2-й ударной армии, продолжает двигаться по намеченному маршруту и к 23 часам 30 июня выйдет в расположение своей дивизии. Лысенко согласился с предложением Деменева и передал эту информацию в штаб своей дивизии.

Времени до намеченного прорыва деменевской группы войск через линию фронта оставалось еще целых три часа. И Деменев снова собрал на совещание всех командиров частей своей группы, на котором предложил новый план прорыва, который заключался в следующем: снять с убитых казаков обмундирование, одеть в него наших солдат и офицеров и вооружить их казацким оружием. Пленных казаков надежно охранять, чтобы никто из них не сбежал и не сообщил своему командованию, что случилось с их батальоном. А перед началом прорыва вернуть пленным казакам их оружие, предварительно сняв с него затворы, и под охраной наших солдат, одетых в казацкую форму, пустить их впереди колонны наших войск. За казаками пустить наших солдат и офицеров, переодетых в казацкую форму, а уже за ними пойдут остальные войска деменевской группы, одетые в советскую форму. О предстоящей операции в новом варианте пленным казакам и всему личному составу деменевской группы сообщить за полчаса до начала выступления на штурм вражеских позиций. А если пленные казаки не согласятся участвовать в этой операции, то их решено было ликвидировать. Новый план прорыва, предложенный Деменевым, с дополнениями, частичными изменениями и уточнениями подробностей офицеры одобрили и разошлись по своим подразделениям готовить личный состав к предстоящему прорыву.

До начала штурма вражеских позиций оставалось еще два часа. И пока войска группы под руководством своих командиров готовились к выступлению, Деменев с офицерами штаба решил более подробно поговорить с тремя пленными казаками — начальником штаба батальона Ф.И. Лысенко, его заместителем полковником В.П. Тарасовым и командиром взвода генералом А.И. Завяловым, с каждым из которых беседовали отдельно друг от друга. Все пленные охотно отвечали на задаваемые им вопросы. Но наиболее подробно и с очень большим цинизмом отвечал на них Тарасов, с которым беседовал сам Деменев. В ходе этих бесед пленные рассказали много интересных фактов, о которых в нашей стране если и знали, то только в Ставке ВТК и в Генеральном штабе. А в войсках Красной армии даже высший командный состав об этих фактах ничего не знал, а если кто-то что-то и знал, то держал язык за зубами.

Тарасов, в частности, рассказал, что, после того как в конце января 1918 года в городе Новочеркасске они расстались с Деменевым, он вернулся на Дон к своим родным. Когда казацкий атаман Донского Войска царский генерал П.Н. Краснов начал формировать новую казачью армию, он, не задумываясь, одним из первых вступил в нее и до конца Гражданской войны сражался против большевиков. А когда советские войска разбили армию Краснова, то ее остатки, в том числе и Тарасов, эмигрировали за границу и разъехались по всему миру. Тарасов, помыкавшись по разным странам, осел в Югославии, где оказалась наиболее крупная группировка различных чинов войск армий Врангеля и Краснова.

Для казаков, покинувших свои земли в России после Гражданской войны и эмигрировавших за границу, были очень характерны мессианские настроения и ощущение собственной избранности. Они считали себя единственными наследниками казачьей славы, традиций, того казачьего уклада жизни, который был уничтожен в советской России после Гражданской войны, и верили, что вновь возродить казачество в России могут только они. Для этого необходимо было ликвидировать в России советскую власть, которая мешала воскрешению казачества, но для осуществления этого замысла у казаков-эмигрантов не было ни сил, ни возможностей. К тому же среди эмигрантского казачества отсутствовало единое мнение насчет будущей постбольшевистской государственности в России. Большая часть казаков, группировавшихся вокруг своих старых атаманов, таких как генералы Н.В. Ляхов, Г.А. Вдовенко, В.Г. Науменко, М.Н. Грабе и других, возглавлявших в эмиграции Астраханское, Терское, Кубанское и Донское казачество, связывали свое будущее с освобожденной от большевиков Россией. А количественно меньшая, но политически более активная их часть придерживалась националистически-сепаратистской ориентации и в 30-х годах создала «Казачий национальный центр» (КНЦ), который позже был переименован в «Казачье национально-освободительное движение» (КНОД). Эта часть казацких атаманов вынашивала идею создания независимого казачьего государства «Казакия», в которое предполагалось включить территории всех казачьих областей Украины и Северного Кавказа. Главным врагом казачьей независимости, кроме большевиков, они считали и весь русский народ, которому, по их мнению, присущи имперские амбиции. На своем казацком сборе, состоявшемся 29 июня 1941 года в Берлине, казаки-националисты от имени всего эмигрантского казачества приняли решение: «Стать в ряды борцов против советской власти за освобождение своей „казачьей Родины“» и призвали всех казаков вступать в ряды КНОД, чтобы вместе с войсками вермахта уничтожить «жидо-большевистский режим» в России. Это движение открыто претендовало на роль всего эмигрантского казачества и предлагало себя немецким властям вместе с войсками вермахта выступить с оружием в руках против СССР. Но германские власти, не желавшие делить с кем бы то ни было свою казавшуюся им близкой победу, охладили воинственный пыл белой эмиграции и не приняли предложение КНОД, а всякие выступления, декларации и заявления казаков пресекали на корню. Но, несмотря на это, казаки-эмигранты не теряли надежду и были уверены, что рано или поздно немцы вынуждены будут обратиться к ним за помощью, и тогда им удастся осуществить свое желание — с оружием в руках принять участие в войне против Советского Союза. И не ошиблись. Такая возможность им вскоре представилась.