Марк Солонин - Нет блага на войне

Престарелый граф Шуленбург был совершенно очарован объятиями гостеприимных московских хозяев (к слову говоря, в 1944 г. бывший посол Германии в СССР был казнен за участие в заговоре против Гитлера, так что его «наивная доверчивость» могла быть и не столь наивной, как кажется). 24 мая 1941 г. в очередном донесении в Берлин он пишет:

«… То, что эта внешняя политика, прежде всего, направлена на предотвращение столкновения с Германией, доказывается позицией, занятой советским правительством в последние недели (подчеркнуто мной. – М.С .) , тоном советской прессы, которая рассматривает все события, касающиеся Германии, в не вызывающей возражений форме, и соблюдением экономических соглашений…» [28]

5 мая 1941 г. Сталин назначил себя Председателем СНК, т. е. главой правительства СССР. Это событие удивило тогда всех – кроме, разумеется, граждан Страны Советов, которые горячо и единодушно одобрили очередное мудрое решение. Все остальные терялись в догадках. Позднее, осенью 1941 г. С.Криппс писал в своем докладе на имя министра иностранных дел Э.Идена:

«… в СССР начали происходить вещи, имевшие очевидно, некоторые специальные цели. Вскоре после первомайского парада был опубликован Указ о назначении Сталина на пост премьер-министра, что, несомненно, было актом громадного политического значения. Все утверждали, что за этим его шагом скрывается какая-то важная цель, но никто с уверенностью не знал, что это значило…» [29]

Тайна сия велика есть. Вряд ли надо объяснять, что и до 5 мая 1941 г. товарищ Сталин, будучи всего лишь одним из многих депутатов Верховного Совета СССР, обладал абсолютной полнотой власти. И до 5 мая 1941 г. товарищ Молотов, являясь номинальным Председателем СНК, согласовывал любой свой шаг, любое решение правительства с волей Сталина. Долгие годы Сталин управлял страной, не испытывая нужды в формальном оформлении своего фактического статуса единоличного диктатора. Что же изменилось в начале мая 41-го года?

10 мая 1941 г. в Комитете Обороны при СНК СССР был утвержден «Перечень вопросов, подлежащих рассмотрению на совещании» (кого с кем – не указано). Пункт 14 повестки дня звучит так: « О дополнительных сметах расходов на период мобилизации и первый месяц войны». [30] 12 мая 1941 г. подготовлен «Перечень вопросов в ЦК ВКП(б)». Пункт 7: « О работе ГВФ (Гражданский Воздушный флот) в военное время». [31]

Особого внимания заслуживает следующий документ. 4 июня 1941 г. нарком ВМФ Н.Кузнецов направляет заместителю Председателя СНК (т. е. заместителю Сталина) Н. Вознесенскому докладную записку № 1146. Гриф секретности документа: «совершенно секретно, особой важности». И это действительно документ особой важности для историка – в нем впервые рядом со словосочетанием «военное время» появляются абсолютно конкретные даты: « Представляю при этом ведомость потребности Наркомата ВМФ по минно-торпедному вооружению на военное время с 1.07.41 по 1.01.43.Прошу Ваших указаний об увеличении выделенных количеств минно-торпедного вооружения, учитывая, что потребность в них на 2-е полугодие 1941 в/г составляет 50 % от общей потребности на период до 1.01.43 г.» [32]

Как видим, нарком ВМФ планирует воевать уже в следующем месяце. Оперативный план этой большой морской войны уже составлен – в противном случае Н.Г. Кузнецов не мог бы прогнозировать конкретное распределение расхода минно-торпедного вооружения по каждому полугодию.

В мае (не ранее 15 мая, точная дата неизвестна) был составлен очередной вариант «Соображений по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза». Майские «Соображения» – полностью повторяющие все предыдущие варианты по целям, задачам, направлениям главных ударов, срокам и рубежам – содержат и некоторый новый момент. А именно: « Германия имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар ». Во всех других известных вариантах плана стратегического развертывания подобной по смыслу фразы нет. Далее разработчики плана настойчиво предлагают «ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому Командованию, упредить противника и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск».

Исключительно важно подчеркнуть, что речь идет вовсе не о «большей агрессивности» майских «Соображений» – все предыдущие варианты также не предлагали ничего иного, кроме проведения крупномасштабной наступательной операции за пределами государственных границ СССР. Что же до намерения опередить противника и «ни в коем случае не давать ему инициативы действий», то оно является всего лишь элементарным требованием здравого смысла. Преимущество первого удара – слишком серьезная вещь, чтобы дарить ее противнику. Существенная новизна заключается в том, что в мае 41-го советское командование уже не столь уверено в том, что ему удастся это сделать, и поэтому просит Сталина незамедлительно провести все необходимые мероприятия , «без которых невозможно нанесение внезапного удара по противнику как с воздуха, так и на земле».

24 мая 1941 г. в кабинете Сталина состоялось многочасовое совещание, участниками которого, кроме самого Сталина, были:

– заместитель главы правительства и нарком иностранных дел Молотов

– нарком обороны Тимошенко

– начальник Генерального штаба Жуков

– начальник Оперативного управления Генштаба Ватутин

– начальник Главного управления ВВС Красной Армии Жигарев

– командующие войсками пяти западных приграничных округов, члены Военных советов и командующие ВВС этих округов.

Других столь же представительных совещаний высшего военно-политического руководства СССР не было ни за несколько месяцев до 24 мая, ни после этой даты вплоть до начала войны.

Не менее примечательным является и перечень тех лиц, которых на Совещании 24 мая 1941 г. не было. Не были приглашены:

– председатель Комитета Обороны при СНК СССР маршал Ворошилов,

– заместители наркома обороны: маршалы Буденный, Кулик, Шапошников, генерал армии Мерецков.

– начальник Главного управления политической пропаганды РККА Запорожец.

– нарком ВМФ Н.Кузнецов.

– нарком внутренних дел Л.Берия.

– секретари ЦК ВКП(б) Жданов и Маленков, курировавшие по партийной линии военные вопросы и входившие в состав Главного Военного Совета

Вот, собственно, и весь «массив информации». Ничего большего неизвестно и по сей день. Ни советская, ни российская официальная историография не проронили ни слова о предмете обсуждения и принятых 24 мая решениях. Ничего не сообщили в своих мемуарах и немногие дожившие до смерти Сталина участники Совещания. Рассекреченные уже в начале 21-го века Особые Папки протоколов заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) за май 1941 г. (РГАСПИ, ф.17, оп. 162, д.34–35) также не содержат даже малейших упоминаний об этом Совещания. И лишь маршал Василевский в своей статье, пролежавшей в архивной тиши без малого 27 лет, вспоминает: «За несколько недель до нападения на нас фашистской Германии, точной даты, к сожалению, назвать не могу, вся документация по окружным оперативным планам была передана Генштабом командованию и штабам соответствующих военных округов».