Василий Колташов - Капитализм кризисов и революций: как сменяются формационные эпохи, рождаются длинные волны, умирают реставрации и наступает неомеркантилизм

Примечательно, что во время Гражданской войны в США — самой масштабной и разрушительной войны второй половины XIX в. — существовала угроза англо-французской военной поддержки Юга. Она так и не реализовалась. Общей же для США внешней угрозы Англия в тот момент не создавала. Относительно спокойные внешние условия помогали развитию американского капитализма. Таких условия в Англии и Франции пришлось искать при помощи реставраций в их культурно-политической форме. Они не являлись некими механическими этапами, а были полезны для капитализма после неудач и истощения стран в ходе внешнеполитической борьбы. Как минимум они позволяли ограничить фронт, не меняя торговый курс. Даже в России после унизительного периода 1990-х гг. наметился постепенный возврат к такой торговой политике, что обеспечила бы развитие капиталистической экономики.

Вопрос о реставрациях выглядит более интересным, чем вопрос о прямых революционных переворотах, так как для многих он является новым. О революциях написаны тысячи книг. Марксизм, вроде бы, уже дал объяснение социальным революциям. Они в одних случаях свергают феодализм или сметают его остатки, препятствующие развитию (это может быть и политическое господство знати). Такова роль буржуазных революций. В других случаях, когда развитие буржуазного общества зашло достаточно далеко, происходят революции нового типа. Их, по версии советского марксизма, следует именовать социалистическими революциями. Однако всюду, где в XX в. революции опрокидывали господство буржуазии, уничтожая ее как класс, этот класс возникал вновь. Частичным исключением на момент 2018 г. были лишь Куба и Северная Корея. В других государствах (включая СССР и Китай), где «социализм победил окончательно и бесповоротно», произошли реставрации: буржуазия восстановилась, частная собственность и рынок стали определять экономические процессы. Эксплуатация человека человеком, рынок труда и социальное расслоение вернулись в жизнь общества.

Итог пролетарских революций оказался сходным с итогом революций буржуазных. Там, где они произошли, а не были привнесены, сложился корпоративный капитализм. Во втором десятилетии XXI в. он функционировал в России и Китае, двух странах, за 100 лет до того устранивших или начавших процесс устранения остатков феодальных отношений. В этом плане Великая русская революция и долгая Китайская революция решали сходные задачи. Но общества, в которых совершался переворот, было различны. Россия являлась неудачливой страной глобального политического центра с полупериферийной, отсталой в сравнении с другими капиталистическими странами экономикой. Китай был разбитой великой державой Средних веков. К 1911 году это была периферийная страна с экономикой периферийного типа, без развитой промышленности. Весьма странно думать, будто в этой крестьянской стране, не тянущей на «слабое звено» мирового империализма, могла произойти социалистическая революция. Однако, как это было и в России, провал буржуазных революционеров вывел на первый план радикальную политическую силу. То была Коммунистическая партия Китая, руководимая Мао Цзэдуном. И революция была больше крестьянской, чем пролетарской. Впрочем, и в России крестьяне решили судьбу революции.

Реставрация открытых проявлений и нормальных форм капитализма в России и Китае поставила под вопрос формулу о социалистических революциях. И если в первое время рыночные преобразования могли быть истолкованы как 195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195195«временное отступление», то десятилетия функционирования буржуазных экономических и политических структур, а также признание обществом «преимуществ рынка» доказали основательность капитализма в этих государствах. Поэтому вопрос о сути революций в России и Китае вновь является актуальным. Они явно должны были решить проблемы, возникшие в результате мирового и местного капиталистического развития. Но они также должны были в итоге обеспечить охваченным революциями странам лучшие позиции в мировой системе. Революции именовались пролетарскими и социалистическими. Но они решали задачу модернизации общества. Радикализм этих революций и усыновленных в результате режимов (на бонапартистском этапе процесса) был адекватен сложности задач. В итоге можно полагать: этим революциям следует стоять в одном ряду с революциями, которые марксизм именует буржуазными или буржуазно-демократическими.

Чем дальше заходило развитие общества при капитализме, чем сложнее были задачи модернизации ранее успешных стран, тем острее были внешние и внутренние конфликты, тем радикальнее были революции. Тем дальше они заходили. Но прикосновение к горизонту или попытка усидеть на «облаке социализма» (по аналогии со «штурмом неба», по Марксу, предпринятым Парижской коммуной 1871 г.) были обречены. Это были временные прорыва по некоторым позициям далеко вперед. При этом большая часть рабочего класса была не в состоянии оценить эти успехи, зато была недовольна принуждением читать книги и слушать классическую музыку, дефицитом мебели, ковров, сапог и чулок, джинсов и вельветовых пиджаков, сантехники и кафельной плитки. Потребление для поднятых на новый уровень развития масс было первостепенной задачей, новым идеалом и смыслом жизни.

Всякая модернизационная революция решала свою задачу и создавала по-новому неудовлетворенное общество. Казалось, еще недавно оно было мобилизовано радикальными лозунгами на борьбу, активно и беспощадно. Но все менялось, и сторонники дальнейшего развития процесса преобразований сталкивались с безразличием людей. Народ словно бы уставал. Так на смену аскетичному «социализму» пришли реставрации. Бюрократия и наиболее ловкие члены общества получили ранее национальные имущества и капитал, остальные — возможность участвовать в потребительской гонке или шанс добиться такой возможности своим трудом. Это не только не могло устроить все население, но и раздражало его наиболее передовую группу. Не случайно в рядах оппозиции к реставрации оказалось столько интеллигенции, различных служащих и технических специалистов. Но там было относительно мало молодых людей или россиян среднего возраста. Протест против капитализма стал протестом образованных пенсионеров и людей предпенсионного возраста. В 2000 году это отлично можно было оценить по составу ячеек Коммунистической партии Российской Федерации (КПРФ). Попытки агитации среди молодежи в тот период наталкивались на ее веру в то, что рынок даст возможность устроиться в жизни и достичь материального благополучия. Лишь немногие в тот период вовлекались в левые организации. Но после 2005 г., когда экономический рост привел к значительному повышению доходов трудящихся, значительная часть этих немногих отошла от протестной политической деятельности. Пришедшие в КПРФ новые люди были ориентированы на карьеру, так, словно имели дело с обычной корпорацией.