Антон Посадский - Зеленое движение в Гражданской войне в России. Крестьянский фронт между красными и белыми. 1918—1922 гг.

Батальоны ВОХР состояли из местных уроженцев. Это отражалось на их боеспособности. Из 54-го отдельного стрелкового батальона при отправке части на фронт против Юденича бежало 8 человек – псковичи, новгородцы и петроградцы. Из 145-го батальона бежали четверо с 15 по 22 ноября – костромич, уроженцы Петроградской и Новгородской губерний. Из 202-го батальона бежало 30 человек с момента выступления на фронт из Петрограда до 21 ноября 154. Так же обстояло дело и с другими частями внутренней службы. В 1856-м полку железнодорожной охраны в Подмосковье большинство бойцов обуто в лапти; красноармейцы активно дезертировали (к 13 сентября – 196 человек), что объяснялось уборкой хлеба в деревнях (сводка за 21–30 сентября) 155.

Численность отряда по борьбе с дезертирством, как правило, составляла до пятидесяти, иногда – до 200 человек 156. Документы показывают, что эти отряды могли быть совсем скромного состава – в два десятка человек. На подавление восстаний обычно отправлялись также отряды местных коммунистов или коммунаров, местные караульные и прочие вспомогательные части. Часто первые поражения малобоеспособных отрядов позволяли разрастись вооруженному движению, воодушевляли повстанцев на активные действия. В этих условиях нередко главная роль в подавлении того или иного серьезного восстания принадлежала более или менее случайному отряду, которому повезло с энергичным и жестоким командиром. Подавление летней зеленовщины в разных губерниях дает тому примеры.

Дезертирство представляет собой неизбежной сюжет в жизни любой массовой армии. Однако мотивы, масштабы, условия и последствия дезертирства могут существенно разниться.

Русская императорская армия знала многочисленные случаи групповых сдач в плен во время тяжелых боев 1915 г., общее число пленных превысило 2 миллиона 400 тысяч, из них порядка миллиона нераненых. Однако дезертирство не было значительной проблемой до революции. С начала войны до Февральской революции дезертиров насчитывалось 195 тысяч, средняя величина в месяц – более 6300 человек. Дезертирство кратно возросло после революции. Н.Н. Головин специально исследует вопрос о количестве дезертиров и доказывает, что широко распространившиеся разговоры о двухмиллионном дезертирстве к концу 1916 г. не соответствуют действительности. До указанных величин оно выросло к концу 1917 г. 157Действительно, даже на прифронтовой Смоленщине наплыв дезертиров старой армии стал наблюдаться только в начале 1918 г. 158В то же время «динамика дезертирства показывает, что основную роль в развале русской армии сыграла не революция… Главным фактором послужил крестьянский состав русской армии, не выдерживавшей тягот современной войны. Как и раньше, солдат подчинялся в своем настроении больше сезонным циклам, нежели гражданскому долгу. В целом же солдат-крестьянин не воспринимал противника как непримиримого врага, братаясь с ним на Юго-Западном фронте и просто убегая от него на Западном и Северном» 159. Не следует считать, что более национально собранные народы не знали этой проблемы. Гинденбург говорил, что в германской армии в войну дезертирство носило эпидемический характер и не стало массовым только из-за своей молодости 160.

Гражданская война создала новую ситуацию на фронте и новые соблазны. Например, Ю. Поляков пишет о Гражданской войне как войне без пленных: крестьянам-солдатам меняли кокарды и ставили в строй. При этом сохранялся антагонизм офицера и солдата в белых армиях и старого офицера, революционного начальства и солдатской массы – в Красной 161. Это верно только отчасти. Крестьянскую природу дезертирства из РККА заметил М. Левин. «История дезертиров – это, конечно, история крестьян», – пишет он, указывая, что красные новобранцы легко могли найти дорогу к зеленым, Махно, Антонову… 162По мнению О.А. Суховой, «сущность массового уклонения от призыва и дезертирства из действующей армии, превратившегося к 1919 г. в мощнейший фактор социальной динамики, постепенно меняется: из формы обыденного сопротивления противостояние дезертиров и государства превращается в отдельный фронт гражданской войны, определяемый многими авторами как антикоммунистический» 163. То есть дезертирство политизируется и превращается в субъект Гражданской войны. Выражением данного процесса как раз и стало зеленое движение.

П.А. Сорокин видел в революции растормаживание рефлексов, «биологизацию» человека, которые, в свою очередь, требовали дальнейшего мощного насилия для очередного «торможения». Прививка рефлексов торможения сработала, однако надетая большевиками смирительная рубашка слишком тесна, она душит само общество. Когда большевики перешли к «прививке рефлексов повиновения», восстания поднялись уже против них. Однако большевики уже располагали аппаратом принуждения и подавили сопротивление. В результате «к 1919–1920 гг. наступило «оцепенение» общества. Реакции неповиновения были сломлены путем беспощадных тормозящих стимулов. Армия, не хотевшая воевать, поставленная в поле таких детерминаторов, послушно пошла на войну», протесты смолкли, восстановилась система подчинения 164. В этой парадигме разыгрывалась драма русского новобранца, мобилизованного, дезертира.

Дезертирству в годы Гражданской войны из Красной армии в середине 1920-х были посвящены две специальные и весьма информативные работы, сочетавшие исследовательский подход и оперирование личным опытом авторов 165. В наше время по теме также работает несколько авторов. Книга С. Оликова является наиболее подробным очерком эпопеи массового дезертирства из РККА в годы Гражданской войны. Н. Мовчин рассуждает и о проблеме дезертирства в будущей войне 166. Он стремится сделать книгу популярной, увы, жертвуя при этом сносками на источники.

Характерно, что Оликов не смог разыскать архив Центркомдезертир, полагая его уничтоженным в Наркомтруде, который стал заниматься дезертирством уже с трудового фронта 167. Сам автор боролся с дезертирством в Орловском военном округе и в махновских районах на Украине. Книга проникнута рассуждениями о подходе к дезертиру, содержит и статистический, хотя и разрозненный, материал.

В советской документации причинами дезертирства называются необеспеченность красноармейцев, голод в частях, медленная выдача пособий, потворство комсостава, длительные стоянки эшелонов на станциях, близость дома, необходимость участвовать в сельхозработах дома и многие подобные резоны. Е.А. Сикорский справедливо задается вопросом: в разнообразной документации не упоминаются антисоветские и антибольшевистские настроения как причина дезертирства, – из-за их отсутствия? Или же авторы сводок и опросных листов оставляли таковые за скобками? 168Очевидно, мы вправе предположить, что дезертирское положение направляло судьбу по «зеленому» руслу просто силою вещей. Если власти начинали борьбу против дезертиров, те оказывались в ситуации конфронтации с властью, организовывали свои структуры выживания и самообороны, обращались к антибольшевистской риторике.