Антон Посадский - Зеленое движение в Гражданской войне в России. Крестьянский фронт между красными и белыми. 1918—1922 гг.

Псковские, а отчасти петроградские зеленые активно превращались в белых в рядах Северо-Западной армии. При этом иногда имел место переход в ряды регулярной армии, а иногда пребывание в промежуточном состоянии, в виде самосформированных отрядов в тылу белых для борьбы против местных коммунистов, или же в сфере влияния формирований С.Н. Булак-Балаховича. В этой связи возникает интересный сюжет, связанный с соотношением белых и зеленых в палитре Гражданской войны и соответствующими способами ведения боевых действий.

В феврале — апреле 1919 г. удачно действовал на «озерном фронте» отряд С.Н. Булак-Балаховича, еще не оформленный в соединение. Недружественное отношение А.П. Родзянко не позволило развернуться партизанским талантам Балаховича. Родзянко однозначно рассматривал Балаховича как грабителя: «Партизанские действия отряда полк. Балаховича в районе Пскова навели ужас на население» 327. При этом и балаховцы, видимо, инструментально относились к самому Родзянко как командиру 328. Развитие операций Северо-Западной армии определили для Булак-Балаховича более широкий фронт действий. А.С. Кручинин предполагает, что замысел осеннего наступления Н.Н. Юденич базировал на лобовом ударе на Петроград, который обеспечивался малой войной на правом фланге. Как раз Балахович мог быть очень эффективным в таких действиях. Отсюда и готовность «терпеть» своеволие Балаховича и примириться с ним после известного конфликта на вполне приемлемых условиях, несмотря на жесткую позицию офицерских верхов армии во главе с Родзянко. Действительно, от Балаховича в условиях его значительной самостоятельности в знакомом районе можно было ожидать высокой результативности именно в реализации «зеленого» повстанческого потенциала Псковщины в интересах и в тесной связи с операциями Белой армии. Сам «батько» предлагал ни более ни менее как работой в тылу развалить 7-ю красную армию, передавая пленных с оружием Северо-Западному фронту и претендуя не более чем на треть захватываемых трофеев и денег 329. На 19 июля 1919 г. в Северном корпусе показаны чересполосно русские и эстонские войска, в том числе партизанские части С.Н. Балаховича. Наряду с 1-м сводным партизанским и 2-м партизанским полками на позициях стоял внушительной численности Палкинский партизанский отряд в 215 штыков с двумя пулеметами и Качановский отряд в 420 штыков при шести пулеметах 330. Дополнительные штрихи к этой проблеме добавляет полковник Томилов, автор фундаментального очерка борьбы на Северо-Западе, написанного в эмиграции по поручению генерала Юденича. Томилов не отрицает искренности попыток Балаховича примириться с главнокомандующим в сентябре 1919 г., но полагает, что «его действительная искренность в данный момент не могла быть надежной гарантией того, что он через самый короткий срок под влиянием своих присных не поступит наоборот своим обещаниям». Поэтому его «самостоятельные действия в тылу Красной армии среди коренного русского населения могли принести больше вреда, чем пользы, т. к. даже при искреннем желании ему едва ли удалось бы удержать от грабежей и вымогательств своих искушенных уже и воспитанных на подобных приемах партизан» 331. «Красные вновь взяли Псков; говорят, что там перессорились русские белогвардейские генералы — Родзянко, Ливен и Балахович. Узнаю коней ретивых!» 332— раздраженно записывал в дневнике профессор Готье. Кручинин обращает внимание на обособленность Петроградского и Псковского направлений к концу лета 1919 г. На первом уместен был целеустремленный Родзянко, на втором — мастер партизанской борьбы и вовлечения в партизанскую войну крестьянских масс Балахович. Это понимал генерал Юденич. Однако Родзянко, после летних неудач, собрался резко изменить направление главного удара и двинуться из Пскова в новгородском направлении.

Это и вызвало обвинение им Балаховича в печатании керенок (последний оправдывался тем, что фальшивые деньги направлялись в большевистский тыл и, таким образом, представляли собой не уголовное преступление, а экономическую диверсию) и известное развитие событий, завершившееся потерей Балаховича для Северо-Западной армии 333.

По мнению М. Васильева, уже с августа 1919 г. начался перелом в сознании крестьянства после ознакомления с «реставрационным» белым режимом. Прежде всего это выразилось в ослаблении дезертирства, волостные собрания стали «клясться» не повторять ошибок и т. п. 334Однако надо полагать, что сработало не более чем изменение ситуации на фронте — 29 августа белые потеряли Псков, с одной стороны, и конец полевого сезона — с другой.

По подсчетам О.А. Калкина, только из 160-тысячного Псковского уезда не менее 20 тысяч крестьян участвовали в Гражданской войне на стороне белых. К этому числу должно добавить неизвестное число уроженцев Порховского, Островского, Стругобельского и петроградского Гдовского уездов 335. Соответственно, возникает вопрос о соотношении белых и зеленых псковичей.

Еще один вариант перехода из зеленых в белые подробно описывает историк Эстонии И. Копытин. Речь идет о зеленом отряде Качановской волости Островского уезда. Поначалу это классический плохо вооруженный повстанческий отряд в несколько десятков человек, который пользуется сочувствием населения. Видимо, он возник в ответ на грабежи голодной красной роты, стоявшей в волости, к тому же нашелся смелый инициативный командир-прапорщик. Наступление эстонских войск в мае 1919 г. привело к договоренностям о совместных действиях с эсконским партизанским подразделением Сакала. В нем, в свою очередь, была русская рота. Постепенно зеленые стали партизанами при эстонских формированиях.

Подобного происхождения был и Палкинский (по названию волости) партизанский отряд. В июле 1919 г. на основе этих партизанских отрядов штаб «крестьянских и партизанских отрядов полковника Булак-Балаховича» начал формировать 2-й стрелковый полк с дальнейшим разворачиванием на основе мобилизации «Народных войск Пскова». Полк числился в составе 4-й дивизии Северо-Западной армии, но снабжался 2-й Эстонской дивизией. Падение Пскова 29 августа обозначило конец данного начинания. Вскоре произошла показательная история. Командовавший полком полковник Цибульский решил перевестись в Северо-Западную армию, и русским солдатам было разрешено, по желанию, последовать за ним. Интересно, что большинство осталось на эстонской службе. В результате возник 23-й Качановский полк в СЗА и Качановский полк, а вскоре отдельный батальон со значительно большим числом коренных качановцев — в эстонской армии. Очевидно, качановцы и их ближайшие соседи из Островского уезда не хотели уходить из родных мест, пока оставалась надежда туда вернуться. Интересно, что еще одно русское подразделение — Паниковский батальон 7-го Эстонского полка, состоявший из мобилизованных Печорского уезда, был «заражен большевизмом» и давал значительный процент дезертиров. Тяжелая ирония судьбы выразилась в том, что по итогам Рижского мира территория Качановской волости отошла… Латвии. Кстати, туда и уехали многие демобилизовавшиеся «эстонские» качановцы 336.