Антон Посадский - Зеленое движение в Гражданской войне в России. Крестьянский фронт между красными и белыми. 1918—1922 гг.

Разумно предположить, что из восстаний, массового дезертирства и зеленовщины 1918–1920 гг. вырастало неприятие советской власти как легитимной, а СССР — как подлинного отечества. В событиях 1920-х гг. это неприятие примет форму религиозного нонконформизма, сознательного уклонения от мобилизации в годы Великой Отечественной войны по религиозно-политическим мотивам. Нижегородский материал в этом отношении частично исследован и может дать представление о логике формирования, на базе событий революции и Гражданской войны, «параллельного» существования какой-то части сельского населения.

Зеленое движение вырастало на базе массового дезертирства крестьян и уклонения от призыва как в РККА (главным образом), так и в Белую армию. Говоря о движении, мы не имеем в виду общественно-политический феномен. Зеленое движение было слабоструктурированным и, что существеннее, структурировалось не по политическому руслу. Оно развивалось в нескольких крупных регионах.

Прежде всего, классические зеленые — это крестьяне-дезертиры центрально-промышленных губерний и соседних с ними губерний северного региона. Не случайно ярославско-костромская зеленовщина породила наиболее устойчивую традицию исторической памяти. Эпопея Озеровского восстания вызывает большой интерес и ныне, энтузиасты стараются востребовать фамильную память. Многие конкретные сюжеты и судьбы оказываются дотошно исследованы 651, краеведческий интерес переплетается с художественным творчеством в лице, например, Д. Кшукина. Увы, не все края ныне доступны для мемориальной и поисковой работы. Активные «зеленые» пространства Мологского и отчасти Калязинского уездов просто превратились в дно реки.

Кроме того, массовое дезертирство с «зеленым» самоощущением развивалось в обширных районах Черноземья и Поволжья. Это смежные уезды Воронежской, Тамбовской и Саратовской губерний, а также Рязанщина.

На Украине принципиальную «зеленую» позицию занял атаман Д. Терпило, известный под кличкой Зеленый. При этом в украинских губерниях в целом зеленое самоназвание не было распространено.

Картина с широким участием в возглавлении крестьянского протеста местного дворянства не складывается. Официальная советская трактовка всячески акцентировала внимание на участии офицеров, помещиков, священников. Однако это, скорее, редкость. «Офицеры Герике» в Подмосковье, «полковник Назимов» на Тверщине и т. п. оказываются ни при чем в происходивших восстаниях. Лишь в Ярославской губернии несколько громких дворянских фамилий как будто реально задействованы в руководстве формированиями повстанцев. Таких сюжетов, которые дарит, например, Вандея в 1793 г. и далее, в России практически нет.

Несмотря на то что в военном отношении зеленые восстания не вызывали больших потерь и почти не давали упорных боевых действий, в их ходе произошло несколько жестоких уничтожений целых сел. Это Малиновка в Саратовской губернии, Сельцо, Саметь и другие в Костромской, несколько сел в Вышневолоцком уезде Тверской губернии. Данное обстоятельство говорит и о силе слабоорганизованного движения, и о жестокости подавителей.

Нам представляется, что в оценке зеленого движения точнее всех С.С. Маслов. Он понимал его как этап развития крестьянского самосознания, ипостась социального взросления крестьянства, которое вырабатывает свою политическую программу — твердая единоличная национальная власть, частная собственность, — свои способы самозащиты и давления на власть, как свидетельство исканий, развития, расширения горизонтов крестьянина через войну, через осмысление свершавшейся в стране трагедии. Нам кажется необходимым сделать упор на региональном разделении «зеленых» и «незеленых» губерний. Прежде всего, речь идет о классических великорусских промышленных губерниях севера, центра и северо-запада. Здесь зачастую не было белых, и «зеленая» позиция была равнозначна самостоятельной, обособленной, противопоставляемой «красной». Великорусские крестьяне в большей степени выстраивали параллельное существование, будучи готовыми к диалогу с властью, нежели малорусские, которые активнее воевали.

На Юге «зеленое» наименование рождалось, напротив, в условиях, когда население видело, иногда и не по разу, и красных и белых. Зеленая позиция здесь была в большей степени «третьей» и тоже обозначала некую самостоятельную платформу. Однако красный и белый цвет убивали зеленый — в качестве местного крестьянского самооборонческого движения. Кубанский пример демонстрирует, как «портили» зеленое движение красный и белый оттенки. Казаки-дезертиры из белых частей очень недолго побыли зелеными и были элементарно и довольно бесцеремонно включены в РККА. Начавшееся же после прихода красных повстанчество также не смогло быть зеленым. Мы видели два сценария развития этого движения — Фостикова и Крыжановского. Старый офицер Крыжановский готов был понять новую ситуацию и действовать «по-зеленому», но верх одержал Фостиков, фактически строивший партизанскую белую армию. В Черноморье местная мужицкая зеленовщина превратилась в политическую силу, однако для большевиков оказалось нетрудно сменить зеленый вектор на красный. Сказалось и то, что разбухшее за счет неместных пленных крестьянское ополчение утратило собственно черноморское лицо.

Крестьянство несет в себе корпус ментальных представлений народа и политический опыт предшествующих столетий. Слабоорганизованное массовое движение, зачастую готовое на компромисс с властью, как раз и выступило корректором политических решений революционной власти. Зеленые выступили в 1919-м голосом крестьянства. Затем, в 1920–1921 гг., это будет идея советов без коммунистов, общенародного права, практически все 1920-е гг. — идея крестьянского союза. Политически недееспособное, зеленое движение на уровне «сопротивления материала» выступило той реальной «третьей силой», о которой бесплодно говорили и которой неосновательно боялись политически организованные стороны Гражданской войны.

Название «зеленые», казалось бы прочно привязанное к событиям Гражданской войны, всплывало и позднее.

В 1931 г. в Нижнедевицком и Горшечинском районах ЦЧО (прежнего Нижнедевицкого уезда Воронежской губернии. — Авт.) была вскрыта «контрреволюционная повстанческая организация «Зеленая армия». Она имела контрреволюционные группы и одиночек в 18 населенных пунктах и насчитывала 139 выявленных членов. Организация, как и иные аналогичные, выделяла боевые группы, стремилась запастись оружием и т. п. По крайней мере, так ее видело ОГПУ 652. Эта повстанческая структура фиксировалась в краях, недалеких от мощной зеленовщины лета 1919 г.