Юрий Иванов - Пятая версия

Писать. Обращаться во все инстанции! «Уважаемый господин Бок!», «Уважаемая госпожа», «Весьма почтенные господа…» Но, что же это он? Что это за «Плесков», что за монастырь? Надо сделать запросы в Россию, в Московскую патриархию.

И появляются новые документы, кажется, намек на звук начинает укрепляться, становится громче, устойчивее, но еще пока именно некий намек, нечто неясное, зыбкое… «Ключи доктору Фольбергу»! Как он и предполагал, этот доктор представляет конечно же один из отделов штаба рейхсляйтера Альфреда Розенберга. «Ключи», «взглянуть, сфотографировать»… И потом эти фотографии просмотрит господин Поссе, это же сорок второй год, он личный порученец Адольфа Гитлера, еще жив-здоров и полон энергии в сборе коллекций для «Музея в Линце». И что же? Кто-то там, в монастыре, сопротивляется, говорит о каких-то очень ценных книгах, о целой монастырской библиотеке, на которую вот так же лишь взглянули, и теперь она исчезла. И гебитскомиссар Воехинг обещает: «О возвращении вам библиотеки я буду вести разговор в ближайшее время». «Вести разговор»! Но мало пока, так мало документов и какие-то все разрозненные. Вот какая-то квитанция о том, что по разрешению коменданта Плескова в КОМНАТЕ СОКРОВИЩ от некоего переводчика Арнольда Томашевского получены нижеперечисленные предметы для отправления религиозного обряда: «2 жезла епископских, 3 серебряных подноса, одна серебряная, в золоте, тарелка, серебряный старинный чайник для святой воды, крест серебряный, в золоте и камнях, для целования. Павел Горшков подписался и обязался все вернуть тотчас назад, по прошествии праздника». Значит, все это уже не в руках монастыря, а в чьих-то других, при ком служит переводчиком и хранителем сокровищ некий Арнольд Томашевский? Но все же, что там за ценности? Что за ящики? Получил ли ключи от них господин доктор Фольберг?

Кажется, получил, сфотографировал, может, он же и поделился своими впечатлениями от посещения «комнаты сокровищ»? «После длительных и странных проволочек, под массированным нажимом господина гебитскомиссара Воехинга, я наконец-то оказался в святая святых этого огромного, мрачного, кажущегося неприступным монастыря-крепости. Гулкий звук шагов. Тяжкое хлопанье массивных, оббитых железом дверей. Лязг и скрежет замков, проверка печатей, и вот меня вводят в одну из комнат. Низкие каменные своды, сухой, какой-то, как мне показалось, древний воздух, пахнущий горящим воском. Свет высоко поднятых свечей. Матовый блеск стеклянных ящиков. Темный бархат, из глубины которого засверкали всеми своими многочисленными гранями драгоценные камни, вставленные в массивную золотую тяжесть крестов, цепей, прочих предметов российского православного религиозного культа. Мне показалось, что у меня пол поплыл из-под ног. Сколько же тут сокровищ! Глаза разбегаются. И все это почти рядом, в нескольких часах езды от Риги! И все это еще находится здесь ?!»

Кто это писал? Почему текст не закончен? Штайну дали лишь взглянуть на эту бумагу, не позволили сделать копию, и он торопливо переписал главное? Воспроизвел по памяти?

Вскоре Штайн располагает еще несколькими документами, да он нисколько не сомневался, что такие документы существуют, и не сомневался он совершенно, что штаб Розенберга не оставит без внимания эти замечательные, полные золота, драгоценных камней и серебра стеклянные ящики. Машина заработала, все в ней тщательно продумано, отлажено, машина пришла в действие и тут, чтобы поглотить эти сокровища. Кто там не давал ключей? Кто там сопротивлялся? Куда теперь непослушник исчез?..

«Протокол-передача. Господину генерал-комиссару в Ревеле, отдел культуры. При этом направляем Вам протоколы передачи сокровищ монастыря г. ПЕЧОРЫ активному штабу (?) Розенберга канцелярией экзархата в Риге…

Заведующий канцелярией экзархата В. Родзвилл.

Май 1944 г.».

Два года усилий все же ушло на это, но как красиво получилось — нет, они, в штабе, все это не взяли, а им отдали, высшая церковная власть передала сокровища стеклянных ящиков своим защитникам в лице господина рейхсминистра Розенберга! А, вот и знакомая фамилия вновь возникает из тех, давно минувших, дней: господин Нерлинг, активнейший деятель штаба Розенберга, приложил к этому делу свои усилия.

«Х. А. Г. Рига, 14.4.44 г. Вильгельмштрассе, 6. Тел. 29976 + 31607. Настоящим высылаю Вам протокол передачи и перечень сокровищ православного греческого монастыря ПЕЧОРЫ, взятых во временное пользование штабом Розенберга, вывезенных в Ригу… с целью их реквизиции и отправки в другое место или в ИМПЕРИЮ.

Зав. отделом „Восток“, начальник штаба НЕРЛИНГ» .

О, Нерлинг! Знаток подобных операций. Видно, никто и ничего не передавал. Люди Нерлинга приехали в Печоры, все забрали, выгребли из «комнаты сокровищ» и просто прикрылись пустыми бумажонками. А вот еще одна: «ХАУПТАРБАЙТГРУППЕ (вот что означают буквы „Х. А. Г.“ — „Главная рабочая группа“. — Ю. И .) ОСТЛАНД. Ризница остается собственностью монастыря. При БЛАГОПРИЯТНЫХ условиях („Это что означает? Победа в войне? Смешно такое писать в сорок четвертом году“. — Пометка Г. Штайна ) она будет возвращена. При опасности — отправлена значительно дальше от фронта („Или уже отправлена?“ — Опять Г. Штайн, его рука… )». И подпись: «Х. А. Г. ОСТЛАНД, д-р НЕРЛИНГ».

Какие-то, без начала и конца, бумажки, записки, фамилии. Почерк такой, что наш Василий Митрофанович, великолепно знающий немецкий язык, с трудом продирается через эти завалы покосившихся букв. «Вам следует торопиться, а то „ящики“ уплывут», «Пожалуйста, срочно сообщите, что было в исчезнувшей ризнице», «Отчего молчит Московская патриархия? Они-то знают, что там было? Где список сокровищ? Почему молчит Афон?», «Я знаю, господин Штайн, где надо искать, но я этого просто так не скажу, лишь одно сообщу: это стоит не менее 10 миллионов, пять процентов от найденного — мне, так что решайтесь, согласны ли Вы на мои условия?» Кто это пишет, жирно лепит слово к слову на каком-то глянцевом листе бумаги? А вот еще: «Если все это возвратится благодаря мне туда, на какое, хоть самое минимальное, вознаграждение можно рассчитывать? Мне бы только погасить долги. Боже, помоги мне».

Но вот и Московская патриархия отозвалась. «Глубокоуважаемый господин Штейн, воистину дорогой во ХРИСТЕ брат! В эти радостные дни, когда мы торжественно воспоминаем явление БОГА во плоти, прошу принять мое сердечное приветствие с благословенным праздником Рождества Христова. Вместе с волхвами мы склоняемся мысленно у Вифлеемских яслей и стремимся принести ему ДАРЫ сердца нашего — молитву, дела любви и милосердия. Как много говорит нам преисполненный глубокой веры и надежды призыв св. Иоанна Златоуста: „Придите, совместно все прославим торжество настоящего праздника, ибо ныне разрушена смерть, отверзен рай, изглажена клятва, побежден грех, и слово Божие начало разливаться по миру… Христос Бог наш да сохранит и умножит СИЛЫ ВАШИ, да дарует нам мир Свой, который превыше всякого ума“…»