Елена Осокина - Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина

Все указывает на то, что в разрешении Торгсину принимать от населения незолотые ценности немалую роль сыграла настойчивость людей, которые пробивались в Торгсин. Вновь следует повторить вывод о том, что Торгсин был порождением не только острой валютной нужды государства, но и чрезвычайной активности голодных людей.

Так, шаг за шагом, погоняемое валютной нуждой и под давлением, идущим от общества, руководство страны расширяло валютные операции Торгсина. Хотя прямого обмена товаров на ценности в Торгсине не было – сдатчики ценностей получали деньги Торгсина, которыми расплачивались в его магазинах, – но фактически в Торгсине наличная валюта, золото и другие ценности стали средством платежа. Таким образом, развивая Торгсин, правительство на время его существования и в пределах его деятельности разрешило частные операции с валютными ценностями, вынужденно ограничив государственную валютную монополию.

Индустриализация остро нуждалась в валюте и золоте, и руководство страны не гнушалось преступными средствами, чтобы забрать ценности у людей. Но в Торгсин люди приносили свои сбережения добровольно, часто отдавая дорогие сердцу семейные реликвии. Применять репрессии не пришлось. Чем была вызвана эта добровольность?

Время новой экономической политики – нэпа, проводившейся в СССР с 1921 года и до начала форсированной индустриализации, отмечено относительным благополучием. Не стоит идеализировать нэп. Он не стал золотым веком ни для жителей города, ни для жителей деревни, но в то время голод не угрожал населению страны. Питание улучшалось год от года, о чем свидетельствовали регулярные исследования Центрального статистического управления. Высшей точкой этого хрупкого благополучия стал 1926 год. С началом индустриализации относительное благополучие нэпа быстро сменилось продуктовыми карточками и массовым голодом. Страна стала жить на черном хлебе, селедке и постных капустных щах. Почему это произошло?

Благополучие нэпа покоилось на частной инициативе. Крестьяне, которые составляли более 80% населения страны, вели индивидуальное хозяйство и обеспечивали себя сами. Выплатив государству сельскохозяйственный налог, который с 1924 года взимался деньгами, крестьянин сам решал, что делать с урожаем. Он жил по принципу – в первую очередь обеспечить свою семью, остальное с выгодой продать. Если крестьянин шел в магазин, то не за хлебом и мясом. Он покупал там то, что не мог произвести сам – соль, спички, мыло, керосин, ситец…

Благополучие деревни было залогом благополучия города. Воскресные базары и рынки, которые работали в каждом городе и поселке, служили главным источником продовольственного снабжения горожан. На рынке торговали крестьяне, частные заготовители и перекупщики. В годы нэпа на основе крестьянской торговли сложилась сложная система межрайонного товарооборота. Именно благодаря частному крестьянскому хозяйству и крестьянскому рынку голод в 1920‐е годы не угрожал стране.

Немалую роль в благополучии нэпа играли и частные заготовители. Во второй половине 1920‐х годов частник закупал в производящих районах около четверти хлеба, до трети сырья, обеспечивал более 20% поставок хлеба в потребляющие районы, в том числе треть поставок пшеницы. Частник действовал быстро – забирался в глухие уголки, где не было государственных заготовителей, перебрасывал товар на рынки отдаленных регионов, снабжал владельцев частных ларьков, палаток, ресторанов, чайных, кафе, делал запасы.

К концу нэпа на долю частника приходилась, кроме того, и пятая часть валовой продукции промышленных товаров. Однако особо важную роль частник играл в розничной торговле. К 1927 году около 75% торговых предприятий в стране (410,7 тыс. из 551,6 тыс.) принадлежали частнику. В отличие от государственных магазинов и предприятий кооперативной торговли, сконцентрированных в крупных городах, частная торговля была мелкой и «распыленной» по стране. Частник торговал в многочисленных лавочках, магазинчиках, ларьках, вразнос. Он быстрее, чем государственная торговля, реагировал на спрос населения. Личная выгода служила залогом мобильности и эффективности торговли. Благодаря частнику всего за несколько лет нэпа в разрушенной войной и революцией стране удалось наладить снабжение населения товарами первой необходимости.

Важность частника в снабжении населения в 1920‐е годы выглядит бесспорной на фоне слабого развития государственной промышленности. Наследство, которое досталось советской власти от царской России, было небогатым. Пищевая индустрия – крупные механизированные предприятия по переработке сырья и производству продовольственных товаров – отсутствовала. В своей массе государственная пищевая промышленность в 1920‐е годы состояла из мелких кустарных заведений – мельниц, крупорушек, маслобоек, пекарен, колбасных мастерских, кондитерских и пр. Только в 1925 году был построен первый государственный хлебозавод.

Показательна история с государственными бойнями. Когда в 1930 году в стране остро встала мясная проблема, руководство с удивлением обнаружило, что бойни находятся не в ведомстве пищевой промышленности, а у Наркомата внутренних дел вместе с милицией, угрозыском, канализацией и водопроводом. И не мудрено, ведь бойни были не предприятиями пищевой отрасли, а помещениями, которые государство сдавало в аренду частникам. «Бойни, – на декабрьском пленуме партии в 1930 году признался нарком торговли Анастас Микоян, – были в буквальном смысле слова убойным местом, которое по камерам, по комнатам сдавалось в аренду прасолу Иванову, прасолу Сидорову, ЦРК (Центральный рабочий кооператив. – Е. О. ) и всем, кому требуется забить скот». В стране только треть из 75 наиболее оборудованных боен имели водопровод, пятая часть – канализацию, и только около 5% – станции для очистки сточных вод. Скот забивали ручным способом. В конце 1920‐х годов руководство страны лишь приступило к созданию мясной промышленности. Первые государственные мясокомбинаты, Московский и Семипалатинский, по госзаказу проектировали в США. Их строительство началось в 1927 году.

К концу 1920‐х годов государственная пищевая промышленность выпускала продукции меньше, чем перед Первой мировой войной. На одного человека в год государство производило около 5 кг мяса и рыбы, 8 кг сахара, 12 кг молочных продуктов, полкило сливочного и 3 л растительного масла, менее одной банки консервов. Особого разнообразия не было, продукты первой необходимости – мука, крупа и мясные изделия – составляли треть ассортимента.

Государственная торговля была столь же слаба, сколь и государственная промышленность. Государственные магазины работали в крупных городах и продавали «винно-водочные изделия, книги, товары производственно-технического назначения, меха». Для снабжения населения государство использовало главным образом магазины потребительской кооперации (кооперативы), через которые продавалось около 80% продукции государственной промышленности. Вместе с государственными торгами кооперативная торговля обеспечивала три четверти товарооборота страны, однако в ее распоряжении была только четверть магазинов, что свидетельствует о ее концентрации в немногих городских центрах.