Евгений Барсуков - Боевая подготовка и боевые действия артиллерии

До 1910 г. полевая артиллерия не была подчинена начальникам дивизий, в состав которых она входила. Этим объяснялось главным образом незнакомство с артиллерией старших общевойсковых начальников, в мирное время за нее тогда не ответственных и потому мало ею интересующихся. Периодически происходившее в то время ознакомление с артиллерией старших пехотных начальников и офицеров Генерального штаба носило поверхностный характер и не могло приносить сколько-нибудь существенной пользы. Войсковые маневры давали только некоторую практику штабам в отдаче распоряжений и приказаний и в организации связи, но на подготовку общевойсковых начальников в артиллерийском отношении, да и на тактическую подготовку войск вообще не оказывали почти никакого влияния.

Старшие общевойсковые начальники, за исключением единственного генерала Иванова, командира корпуса из артиллеристов (в мировую войну главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта), да и большинство старших артиллерийских начальников обнаружили во время русско-японской войны 1904–1905 гг. незнакомство со свойствами скорострельной дальнобойной артиллерии и применением ее в бою. Общевойсковые начальники, по большей части, не вмешивались в боевую работу артиллерии; если же иногда распоряжались ею в бою, то часто весьма неудачно, заставляя занимать открытые позиции, стрелять по целям, не заслуживающим внимания для огня артиллерии или недостижимым для него по дальности расстояния или по прочности сооружений, не поддающихся разрушению снарядами полевых пушек; многие из них имели обыкновение, крайне неблагоприятное для достижения успеха в бою, оставлять в резерве с пехотой значительную часть артиллерии, причем после она вводилась в бой с опозданием или вовсе не успевала и обречена была на бездействие. Осадная артиллерия по распоряжению старших начальников из опасения потери тяжелых орудий при отступлении нередко преждевременно убиралась с позиции (под Ляояном 28 осадных орудий были убраны с занимаемой ими позиции в Телин, не сделав в бою ни одного выстрела). Отсутствие взаимного понимания между общевойсковыми и артиллерийскими начальниками и внутренней органической связи артиллерии с пехотой приводило к тому, что в русско-японскую войну артиллерия в бою вела так называемое «артиллерийское состязание» в назначенное для подготовки атаки время и часто бездействовала во время атаки, оставляя без огневой поддержки свою пехоту в самые тяжелые для нее моменты боя.

В военной литературе в числе отрицательных сторон подготовки старой русской армии указывалось, что среди специальных родов войск (в том числе артиллерии) проявлялось стремление выделиться из общевойсковой организации в особые ведомства, что облегчает специальные достижения, но демилитаризует род войск, лишает знакомства с ним армию и затрудняет ее боевое применение.

Несомненно, такое стремление было, и особенно сильное до русско-японской войны, когда действительно артиллерия составляла особое «артиллерийское ведомство», находившееся под «высоким» покровительством своего специального начальства, возглавлявшегося лицами царской фамилии, непосредственно подчинявшимися самому царю.

Офицеры Генерального штаба, которыми преимущественно комплектовался кадр высших общевойсковых начальников, составляли, за немногими исключениями, обособленную от войск корпорацию, смотревшую несколько свысока на строевых. Служили они в штабах и военных управлениях, отбывая по большей части в чине капитана, т. е. вскоре после окончания академии, годичный цензовый срок (с 1901 г. — двухгодичный срок) командовании ротой или эскадроном, но не батареей. Отбывать ценз офицеры Генерального штаба старались в тех же строевых частях, в которых они служили до поступления в академию. Это удавалось офицерам, служившим ранее в гвардейских частях пехоты и кавалерии. Что же касается офицеров Генерального штаба из служивших ранее в артиллерии, а такие составляли большинство, то им приходилось отбывать ценз командования ротой (бывшие офицеры конной артиллерии отбывали ценз командования эскадроном) в совершенно незнакомых и даже чуждых им строевых частях, где нередко смотрели на них как на непрошенных гостей, причем штатные командиры рот (эскадронов) иногда открыто высказывали опасения, как бы заместившие их временно офицеры Генерального штаба не испортили боевую подготовку. Офицеры Генерального штаба из бывших артиллеристов, не говоря уже о бывших пехотинцах и кавалеристах, не отбывая никакого обязательного цензового срока службы в артиллерии, теряли с ней связь и отставали в своих знаниях от современных достижений тактики и техники артиллерии.

Высшее начальство русской армии, выходившее главным образом из корпорации Генерального штаба, редко снисходило до низов армии, не знало и не понимало этих низов. Генеральный штаб, а также другие высшие штабы и управления военного министерства почти не знали жизни армии, мало ею интересовались и не столько служили ей, сколько считали, что она должна служить им. С другой стороны, и они не пользовались ни авторитетом, ни доверием в строевых частях армии.

Среди строевых артиллеристов того времени нередко можно было услышать по адресу ГАУ, что оно является «главным артиллерийским затруднением». А для характеристики Генерального штаба приведем мнение о нем одного из выдающихся высших артиллерийских начальников, высказанное им в свидетельском показании верховной следственной комиссии по делу военного министра генерала Сухомлинова [68] ЦГВИА, дела Верховной следственной комиссии о несвоевременном и не достаточном обеспечении армии предметами воинского снабжения. .

«Я пришел давно уже к убеждению, что отличительными чертами русского Генерального штаба являются:

1) Изумительно скудные познания в области различных военных специальностей (в особенности артиллерийской), а зачастую и в своем прямом деле.

2) До дерзости смелое и безапелляционное руководство всяким делом, хотя бы и вовсе незнакомым, с постоянным стремлением всем распоряжаться, хотя бы к этому и не было надобности.

Эти основные черты нашего Генерального штаба, составляющие издавна большое горе русской армии и, в чем я глубоко убежден, оцениваемые одинаково со мною всеми без исключения ее строевыми чинами (а иногда и лучшими представителями Генштаба), я мог бы установить, приведя какое угодно количество примеров.

Такими общими чертами, присущими вообще корпорации Генерального штаба, можно охарактеризовать и ту сторону деятельности генерал-адъютанта Сухомлинова, о которой я упомянул при моем словесном показании, как о составлявшей постоянные затруднения в работе ГАУ» [69] Вспоминаются слова профессора академии Генштаба генерала Михневича, когда он на своей вступительной лекции предупреждал слушателей не быть впоследствии похожими на общий тип офицера Генерального штаба того времени (1890-е годы), который "знает кое-что обо всем и ничего о чем-нибудь". .