Олег Матвейчев - Ватник Солженицына

Где же находился все это время правдоруб и защитник угнетенных Александр Солженицын?

Пять дней, прошедших с 21 августа, во избежание героизма он просидел на своей дачке под Обнинском 167 167 Свою дачу Солженицын величал высокопарно: «Рождество-на-Истье», а его жена Наталья Алексеевна называла ее по имени прежнего владельца дачи Борзова – «Борзовкой». . Идти на площадь? Рисковать свободой? Рискуют пусть кто дурней !

Это потом уже, через годы, сочиняя «Теленка», Солженицын будет уверять, что в те дни ему на месте не сиделось: «Подошвы горели бежать, ехать. И уже машину я заводил (ручкой)» 168 168 Солженицын А.И. Бодался теленок с дубом // Новый мир. 1991. №7. С. 98. . Да только подумалось ему вдруг: а стоит ли? Ведь то, что сейчас только и надо – это поставить свою подпись под тремя словами: «Стыдно быть советским!» Но, – рассуждает борзовский сидень, – никто из знаменитостей, ни Ростропович, ни Сахаров, ни Капица, этого не подпишет – побоятся, а то и « захлопочут искорежить » его немногословный текст. А значит, и он ничего подписывать не будет: «Зарычал мотор – а я не поехал».

И то ведь: а вдруг накажут? Срежут голову под танковый гул, незаметно. А ведь сколько еще не сделано, и главного не сказано!

Нет, – рассуждает Солженицын, – крикнуть-то я способен. «Но вот что: главный ли это крик?

Крикнуть сейчас и на том сорваться, значит: такого ужаса я не видел за всю свою жизнь. А я видел и знаю много хуже, весь “Архипелаг” из этого, о том же я не кричу? все пятьдесят лет из этого – а мы молчим? Крикнуть сейчас – это отречься от отечественной истории, помочь приукрасить ее. Надо горло поберечь для главного крика. Уже недолго осталось. Вот начнут переводить «Архипелаг» на английский язык…» 169 169 Солженицын А.И. Бодался теленок с дубом // Новый мир. 1991. №7. С. 98.

В Москву Александр Исаевич прибыл лишь 26 числа – для знакомства с академиком Андреем Сахаровым. Возможно, помимо прочего предметом их беседы были и пражские события, однако ни на какие поступки Солженицына это не подвигло.

Его не оказалось даже среди 95 деятелей науки и культуры, подписавших письмо протеста против обвинительного приговора незадачливой «семерке». Александр Исаевич перестраховался и здесь: а вот как начнутся репрессии против несогласных – оно ему надо?

« Угрожаемый автор » дул на воду: ни актера Игоря Квашу, ни писателя Виктора Некрасова, ни других подписантов власть не тронула. Их петицию просто проигнорировали. В чисто технологическом отношении это было, кстати, совершенно правильно.

Беречь горло для главного крика – у Солженицына это получалось замечательно.

В начале шестидесятых партия и правительство начали борьбу с «лицами, уклоняющимися от общественно полезного труда» – подпольными цеховиками, промысловиками, фарцовщиками, находившими лазейки работать на себя, а не на государство. Под раздачу попал и поэт Иосиф Бродский, арестованный и представший перед судом «за тунеядство» в феврале 1964 года – он не состоял в Союзе писателей и, значит, не считался профессиональным литератором. «Литературный трутень» (именно так был ославлен Бродский на страницах газеты «Вечерний Ленинград») был приговорен к пятилетней ссылке в «места, не столь отдаленные» 170 170 Оборот «места, не столь отдаленные» появился в российском судебном обиходе XIX в. – так назывались территории для ссылки арестантов, находящиеся в относительной близости от столицы – в отличие от «отдаленных» Сибири, Забайкалья, Колымы и Сахалина. – а именно в деревню Норинская Архангельской области.

И тут, на закате хрущевской эпохи, случилось что-то новенькое – началась широкая общественная кампания в защиту поэта. Появилось обращение к советскому руководству, подписантами которого стали многие писатели, музыканты, ученые 171 171 Словечко «подписант» получает распространение именно тогда, в связи с процессом Бродского. . Было предложено присоединиться и Солженицыну. Однако сделать это он отказался наотрез 172 172 Орлова Р. Д., Копелев Л. З. Мы жили в Москве. С. 104. . Дело в том, что именно в это время фамилия писателя фигурировала в списке кандидатов на Ленинскую премию. Подписаться за Бродского означало для Солженицына собственноручно вычеркнуть себя из этого списка. Свобода и доброе имя какого-то там Бродского этого, конечно, не стоили.

Благодаря заступничеству советской интеллигенции Бродский пробудет в ссылке всего полтора года. В 1972 году он эмигрирует, а в 1987-м получит Нобелевскую премию по литературе. К проигнорировавшему его Солженицыну Бродский до конца жизни будет относиться с пиететом, называя его «Гомером советской власти» и сравнивая «Архипелаг Гулаг» с «Илиадой» 173 173 Бродский И. География зла // Литературное обозрение. 1999. № 1. С. 4-8. . Солженицын же будет свысока давать уникальному поэту советы, как правильно писать стихи, и обвинять его в элитаризме и отсутствии «человеческой простоты» 174 174 Солженицын А. В. Иосиф Бродский – избранные стихи // Новый мир. 1999. №12. .

Поберег себя, единственного, Солженицын и зимой 1965-1966 года, отказавшись постоять за писателей-диссидентов Андрея Синявского и Юлия Даниэля. С конца пятидесятых под псевдонимами, соответственно, Абрам Терц и Николай Аржак они печатали на Западе дурашливые пасквили о жизни в Советском Союзе. Хитроумный КГБ псевдонимы разгадал и авторов отловил. Судили их по статье 70-й: «Антисоветская агитация и пропаганда». На процессе Синявский настаивал на своем праве на инакомыслие и объяснял свое поведение « стилистическими разногласиями с советской властью».

5 декабря, в день Конституции, на Пушкинской площади в Москве состоялся политический митинг. Цель его заключалась в том, чтобы выразить протест по поводу преследования Даниэля и Синявского и потребовать у государства соблюдения политических свобод, разрешенных Основным законом СССР. Готовили митинг соратники Солженицына по антисоветской фронде поэт Александр Вольпин 175 175 Поэт Александр Вольпин (сын Сергея Есенина) и сам был не без грешка – в 1961 г. он издал в Лондоне сборник стихов «Весенний лист». и прозаик Владимир Буковский, и Александр Исаевич, находясь в те дни в Москве, не мог о нем не знать. За несколько дней до митинга Солженицын исчез из Москвы. И 5 декабря, в то самое время, как спецслужбы ловили на Пушкинской правозащитников с их нелепыми и наивными плакатами 176 176 По итогу мероприятия за решеткой оказались около двадцати человек. , он уже грелся у теплой печки на хуторе Хаава 177 177 На принадлежавшем вдове биолога Порта Марте хуторе Хаава Солженицын провел две зимы. Это место близ Тарту он именовал исключительно изящно: «Укрывище». От кого ему надлежало в те дни укрываться, впрочем, непонятно. От властей, бегавших за ним с ордерами на квартиру и прочими ништяками ? Или, может, от назойливой либеральной интеллигенции, то и дело пытавшейся втянуть его в какую-нибудь правозащитную историю? .