Герман Розанов - План Барбаросса. Замыслы и финал

Вышколенные слуги незамедлительно провожали прибывавших гостей на второй этаж. Там их любезно встречал хозяин виллы, худощавый, рано облысевший мужчина— барон Курт фон Шредер.

Гости знали, что перед ними — руководитель банкирского дома «Я. X. Штейн», член наблюдательного совета акционерного общества «Шарлотенхютте», принадлежавшего концерну Флика и связанного со Стальным трестом и концерном Тиссена, короче говоря — представитель финансово-промышленной элиты Рура. Знали они и другое. Виллу Шредера частенько посещает обербургомистр Кёльна господин Конрад Аденауэр, лицо чрезвычайно влиятельное в самой крупной буржуазной партии Германии — католической партии центра. Известно было, что дипломатические способности фон Шредера частенько использует в переговорах с зарубежными промышленниками и всесильный Яльмар Шахт — директор Имперского банка. «Это — новый тип промышленника и финансиста,— писала о Шредере в те дни газета «Теглихе рундшау»,— он расцветает за кулисами, но обладает огромным влиянием. Его экономические связи обширны, но политические идут еще дальше» 1.

Короче говоря, посетители виллы Шредера хорошо понимали, что приглашение посетить ее исходило не только от хозяина, но и от могущественных кругов Рура, доверенным лицом которых он являлся.

В свою очередь, не нуждались в представлении и посетители виллы. Это были вожаки так называемой национал-социалистской немецкой рабочей партии — Гитлер, Гесс, Гиммлер и экономический советник Гитлера Кеплер.

Впоследствии руководитель фашистской службы печати Отто Дитрих рассказывал, что посещение Гитлером и его сообщниками виллы Шредера старались сохранить в глубокой тайне. «Гитлер, — писал Дитрих, — намеревался ехать на предвыборный митинг в Детмольд. Об этом заранее было объявлено. Но вдруг мы садимся в поезд, идущий не на Ганновер, а на Кёльн. Никто из нас не знал причины перемены. За всю дорогу Гитлер не проронил ни слова. Рано утром мы все выходим в Бонне. Подается закрытый автомобиль. Гитлер садится. Цель поездки нам неизвестна. Гитлер дает указание сесть в его автомобиль и ехать в направлении Кёльна, в трех километрах за городом на перекрестке остановиться и ждать его. Мы достигаем условленного места. Погода холодная и сырая. Мы ждем. Никто не знает, где Гитлер. Через два часа прибывает закрытый автомобиль. Гитлер переходит в свою машину. Доставивший его автомобиль исчезает в направлении Кёльна. Из высказываний Гитлера нам становится ясно, что он беседовал с видными политиками. Я чувствую, что он чрезвычайно доволен успехом своей тайной миссии» 2.

Сейчас в распоряжении историков имеются документы, позволяющие пролить свет на события, которые произошли в тиши кабинета Шредера в то памятное январское утро.

В кабинет Шредера спутников Гитлера не допустили. Беседа велась втроем, причем говорили в основном Па-пен и Гитлер, а молчаливо сидевший на диване Шредер как бы скреплял от имени магнатов Рура сделку, которую заключали его собеседники.

Речь шла о передаче политической власти в стране в руки нацистской партии и назначении Гитлера канцлером. Как не случайным было место сделки — вилла фон Шредера, так и не случайной являлась фигура посланца монополий Франца фон Папена. Аристократ-юнкер, тесно связанный с монополистическими кругами Рура и Саара, Папен в годы первой мировой войны занимался шпионско-диверсионной деятельностью в США и на Ближнем Востоке, за что получил прозвище «Сатана в цилиндре». Папену пришла тогда в голову мысль топить английские и американские торговые корабли, совершавшие рейсы через Атлантику, при помощи миниатюрных мин, внешне напоминавших сигару. Подброшенная агентами Папена на стоянке в трюм такая «сигара» вызывала на корабле пожар и почти неминуемую его гибель.

Продвигаясь все выше по служебной лестнице, Папен в 1932 году пять месяцев возглавлял правительство. Канцлерский пост он использовал для всемерной поддержки нацистской партии, с которой он давно и тесно был связан.

«Став канцлером, — откровенно говорил позднее Папен,— я выступал за то, чтобы проложить дорогу молодому боевому движению сопротивления (так он называл гитлеризм. — Г. Р.)» 3.

Встреча Папена с Гитлером имела свою предысторию. Обрушившийся в 1929 году на капиталистический мир экономический кризис с особой силой ударил по Германии. Уровень производства по сравнению с довоенным 1913 годом упал почти наполовину. Останавливались один за другим заводы и рудники, фабрики и шахты. Более 7 млн. безработных, а с членами семей 25 млн. человек, или Vs населения страны, лишились средств существования. Глубокое брожение охватило не только трудящихся, но и средние слои.

Старые буржуазные партии теряли влияние в массах и, по существу, распадались. В то же время быстро росли численность и авторитет Коммунистической партии Германии. Если в 1928 году на выборах в рейхстаг за КПГ голосовало 1,2 млн. человек, то в ноябре 1932 года — около 6 млн. избирателей.

Германских монополистов тревожила не только политическая обстановка в стране. Кризис угрожал им потерей прибылей. Монополии искали такой выход из экономического кризиса, который, с одной стороны, остановил бы нараставший в стране революционный подъем, а с другой — оживил бы на путях гонки вооружений хозяйственную жизнь страны и обеспечил получение высоких прибылей.

Присматриваясь к политическим силам, способным обеспечить всестороннюю подготовку к войне, заправилы концернов Рура обратили внимание на нацистскую партию. Целых десять лет, с момента образования в 1919 году и до осени 1929 года, партия Гитлера рассматривалась лишь как резерв. Попытка гитлеровцев захватить власть путем организации осенью 1923 года в Мюнхене «пивного путча» окончилась для них плачевно. Полиция расстреляла колонну направлявшихся к центру города нацистов, а сам Гитлер, правда ненадолго, угодил в тюрьму Ландсберг. Монополиям было не до гитлеровцев и в разгар капиталистической «стабилизации» середины 20-х годов.

Час нацистской партии пробил с наступлением кризиса осенью 1929 года. «Наши нынешние партии, их вожди в рейхстаге и их представители в правительстве потеряли чувство ответственности перед государством и народом. Все идет к тому, что эту систему должен сменить новый порядок» 4, — писал орган магнатов тяжелой промышленности — газета «Дейче альгемейне цейтунг».

Поворот германских монополий к открытому курсу на подготовку и развязывание агрессивной войны за короткий срок выдвинул гитлеровскую партию на авансцену политической жизни страны. До этого нацистскую партию финансировали лишь отдельные монополистические группы (Стиннеса, Кирдорфа, Тиссена и некоторые другие), ее деятельность носила ограниченный характер и она не пользовалась влиянием в массах населения. С 1929 года гитлеровская партия начинает получать финансовую и политическую поддержку всех основных групп германского финансового капитала.