Марк Уральский - Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

— В те баснословные года... 232, <...>.

Передайте самый душевный привет дорогой Анне Родионовне и непомнящим меня детям! <...> Сколько времени вы пробудете в Париже? Вы спрашиваете подробности о моей книге. Подробности, дорогой мой, сводятся к весьма существенному пустяку: книга набрана, прокорректирована, сброшюрована, и лежит в типографии — в ожидании безумца, фанатика, мецената, последнего из могикан, способного <...> вынуть 50 тыс. фр. франков, или, говоря языком Трумэна 233, — 125-130 долларов. Вот Вам и подробности, а остальное Вы, как взрослый, отлично понимаете. (Все это — entre nous 234!). Будьте здоровы, дорогой Илья Маркович. От Надежды Михайловны <���Шполянской — М.У.> сердечный привет.

Обнимаю Вас! Ваш АмПет.

Однако надежда Дон Аминадо на встречу с «дорогим другом» из Нью-Йорка не оправдалась, на что он в несколько ерническом тоне сетует в письме от 1 апреля 1951 г.:

Дорогой друг детства и отрочества, и зрелости и остальных возрастов! Что ж Вы, меня, милый Илья Маркович, забыли? Последнее мое письмо оставили без ответа, и, зная вашу европейскую натуру, я убежден, что по ночам у Вас бывают кошмары — неотправленные письма! У вас было доброе намерение найти мне мецената — помочь мне издать мою книгу. Книга уже готова <...>. Вложил я в это «предприятие» штаны и исподние, осталось заплатить 50 тыс. хранки <���так>, т.е. на Ваши американские <...> 120 долларов. Если буду иметь уверение, что до 15-го мая деньги эти могут быть, благодаря вашим чародействам и волшебствам, найдены и пересланы, то смогу получить кредит в типографии и выдать соотв. обязательство. Поэтому, усердно Вас прошу, если это Вас — среди бесчисленных Ваших забот и занятий — не слишком обременит, скажите мне Ваше голубиное слово, и ответьте обратной почтой по воздуху. У Тютчева есть стихи:

(Ее — т.е. Россию). Книга будет называться: «В те баснословные года». <...> Не посетуйте за беспокойство. Обнимаю Вас.

Ваш АмПет.

Судя по всему, И.М. Троцкий не подвел и книга была напечатана, ибо через месяц с небольшим, во вторник 22 мая 1951 г. Дон Аминадо пишет И.М. Троцкому новое письмо, в котором, учтиво осведомившись вначале о здоровье его супруги — «Хочу надеяться, что она поправилась и что все у Вас благополучно» — просит:

...ответьте мне, пожалуйста, хотя бы кратко, на следующие жгучие вопросы: 1) Получили ли Вы мою книгу? 2) Приедете ли Вы в июле, как предполагалось? И когда именно? 3) Вернулся ли из Европы «меценат» (должен был вернуться в середине мая)? И собираетесь ли вы его атаковать?! 4) Все Ваши юбиляры стоят мне поперек дороги, по которой они шли в штан<���ах>, а я должен ходить без штанов... Горькая участь! Имейте в виду, дорогой и неутомимый Илья Маркович, что <...> это не в буквальном смысле, на хлеб я себе, слава Богу, зарабатываю (Ищут вежливых старушек для различных побирушек 235), но издательская моя авантюра мне не по плечу, вот почему я так настойчиво прошу Вас помочь мне в этом идиотском предприятии (И. Василевский — НЕБуква 236— говорил когда-то, что издание автором собственной книги на собственный счет — есть покушение на убийство с целью грабежа!) М<���ожет> б<���ыть>, возможно в «данный момент» получить от мецената «аванс» в половинном размере, т.е. 6о долл, (а передать — в июле, когда Вы приедете)?! 5) Мой друг Седых — <...> распространитель нумерованных экземпляров по 5-ти долл, за штуку на египетском пергаменте типа Цимкес-Дримкес-Лаштанодер — тоже испытывает трудности. <...> м<���ожет> б<���ыть>, Вы можете ему в этом деле помочь и растолкать неск. экз.? 6) Кроме того (чувствую, что письмо мое носит характер — и в хвост и в гриву!) — не можете ли Вы указать мне <...> адрес в Буэнос-Айресе, куда бы я мог <���эти книги — М.У.> послать <...>?! За все это буду вам чрезвычайно благодарен. И не только благодарен, а еще будет меня совесть мучить, что я такую на вас партнагрузку возложил. Ну вот, dixi et aninmum lacvavi 237. <...> Обнимаю Вас с нежнейшей любовью и преданностью 40-летней давности.

Ваш АминадПет.

Через два месяца, во вторник 17 июля 1951 г., Дон Аминадо

пишет:

Дорогой мой Илья Маркович!! Прежде всего — и от чистого сердца спрашиваю, как здоровье Анны Родионовны? Как действует на нее горный воздух, покой и перемена условий жизни? <...> 2) Познакомился с д<���ок-то>ром Суровичем 238. Слушал трехчасовой рассказ о молодом солдатике <...> о встрече оного солдатика с будущей подругой жизни, и о том, как праздновали святки в доме старика Суровича в Крыму. Tempi passatti! 2393) Удалось ли Вам, дорогой, <...> осуществить ваше доброе намерение ликвидировать тринадцать (13) экземпляров книги вашего старого приятеля?! 4) На всякий случай повторяю <���свой — М.У.> адрес <...>. 5) буду рад получить от Вас хотя бы самую краткую весточку. 6) Прошу усердно не считать меня приставом (от глагола приставать) и нудой... А еще прошу не сетовать за причиняемое беспокойство. А еще прошу сердечно кланяться <...> Анне Родионовне, к<���ото>рую и по сей день вижу во главе длинного, уставленного яствами стола, на Kurfustendamm в те баснословные года! Обнимаю Вас.

Ваш Аминад Петрович.

В коротком письме от 1 августа 1951 г. Дон Аминадо радуется за хорошие новости о здоровье Анны Родионовны и благодарит за «лирическую часть» письма Троцкого к нему, за полученные 35 долларов:

<...>за Ваше обещание ликвидировать остальные четыре экземпляра книги Д.А — М.У.> за все Ваши заботы-хлопоты, верную дружбу и, в особенности, за ваше обещание приехать в Париж! Только, ради Бога, поближе к концу <...> октября, ибо недели <���за — М.У.> три <���до этого — М.У.> я буду на отдыхе (<...> как говорят в Париже — каникулы), Вы сами представляете, какое это было бы для меня огорчение, если бы я и на этот раз не увидел Вас в Париже. Если будет охота, напишите открытку — два слова, когда возвратитесь с гор в Нью-Йорк. Еще раз, спасибо Вам, Илья Маркович! Сердечный привет Вам обоим от Надежды Михайловны. Обнимаю Вас.

Ваш Аминад Петрович.

Понедельник, 24 сентября 1951 г.:

Дорогой друг, Илья Маркович! Надеюсь, <...> что Вы с гор уже спустились в добрый час на твердую Нью-Йоркскую землю, и готовитесь к отъезду в Европу, во Францию, и Париж... <...> Какие Иды и Календы Вы нам готовите? Дело в том, что 8-го окт., е.ж.б. (ежели живы будем) мы с Надеждой Михайловной уедем в <...> отпуск (congé payé s. v. р. 240) куда-нибудь на Юг (в Италию, может быть, ибо там еще фр. франк имеет некоторое хождение)... Вы сами понимаете, как мне было бы обидно, если бы после столь долгого перерыва (чуть ли не 14-15 лет) мы бы не встретились с Вами. (Ночной шофер женился на дактило 241, которая работала днем. Так они никогда и не встретились.) <...> ради Бога, черкните несколько строк и скажите о Ваших планах (Вернусь я из отпуска 2-го-з-го-4-го ноября). 2) Мэнэ текэл фарес тахлес 242— надеюсь, что Вам удалось или удастся без надрыва поместить последние четыре экземпляра известного Вам произведения... К моей благодарности номер первый прибавится еще одна — номер второй <...>. 3) Будьте ангелом, и отправьте мне с таким расчетом, чтобы письмецо ваше мне получить до 7-го октября <...>. После всей вышеизложенной прозы, следует поэзия — поцелуйте ручки дорогой Анне Родионовне <...> и да хранит Вас Бог всех — детей и внуков. Купно!