Виктор Наумов - Царевна Софья

— Послала я патриарха, чтоб с братом сойтись, а он заехал туда, да там и живет, а к Москве не едет.

Шакловитый тем временем искал поддержки в стрелецких полках. 27 августа он жаловался полковнику Семену Рязанову:

— Стрельцы меня поклепали, будто я хочу известь великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича и великую государыню благоверную царицу и великую княгиню Наталью Кирилловну, и будто я, собрався со стрельцами, для такого умыслу хотел идти к ним, великим государям, в село Преображенское.

Рязанов в свою очередь подговаривал стрельцов своего полка:

— Буде вы умыслу Федора Леонтьевича никакого не ведаете, и вы милости у государя просите, чтоб государь его пожаловал. {429} 429 См.: Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках. Т. 1. Стб. 364.

В тот же день от имени царя Петра в столицу были посланы грамоты полковникам стрелецких и солдатских полков с приказанием немедленно явиться в Троицкий монастырь «со всем полковым начальством» и десятью рядовыми от каждого полка. Кроме того, сторонники младшего царя обратились теперь и к народу. Московскому купечеству и посадским людям были посланы царские грамоты с предписанием прислать своих представителей в Троицкий монастырь. За невыполнение указов грозила смертная казнь.

На этот раз грамоты царя Петра оказали действие на стрельцов, несмотря на их страх перед гневом правительницы. Вероятно, царские угрозы испугали их больше. Полковники Иван Нечаев, Иван Спиридонов, Андрей Нормацкий, Илья Дуров и Сергей Сергеев с несколькими десятками офицеров и пятью сотнями рядовых отправились к Троицкому монастырю. Прибывшая толпа была пропущена через монастырские ворота и остановилась перед покоями государя. Петр вместе с патриархом вышел к прибывшим и кратко объявил о «злоумышлении вора Федьки Шакловитого» и его сторонников. Затем государь приказал прочесть «Объявление об открывшемся заговоре», где сообщалось:

«В нынешнем году, августа против 8 числа, в ночи, в селе Преображенском известно нам учинилось, что той ночи на Москве из ваших полков было многолюдное собрание, и город Кремль был заперт, для того, чтоб тому собранию быть тайно. А явной заводчик тому собранию вор Федор Шакловитой и иные такие ж воры. И хотели те воры приттить в село Преображенское, и нас и мать нашу, и сестру и ближних людей побить до смерти… И мы, от такого смертного убивства, изволили наскоре идти в дом Живоначалныя Троицы и чюдотворца Сергея».

В конце объявлялось, что «вор и возмутитель Федька Шакловитов» отстраняется от управления Стрелецким приказом и на его место будет назначена «из наших бояр знатная и правдивая особа». Половину прибывших полковников и стрельцов Петр приказал оставить в монастыре, а остальных «с тою ведомостью отпустить в полки к Москве, чтоб в полкех всем стрелцам было ведомо, что наш скорой поход учинился от смертного убивства». {430} 430 Там же. Стб. 295–299. Из этого следует, что сторонники младшего царя нисколько не опасались нападения верных Софье войск и не старались оставить у себя как можно больше сил для обороны. Таким образом, в возможность вооруженного конфликта они не верили, а считали важным оповестить как можно большее количество московских стрельцов и посадских о «преступных намерениях» Софьи и Шакловитого и тем самым подорвать доверие к власти правительницы.

После прочтения «Объявления» патриарх Иоаким говорил стрельцам «с великими слезами»:

— Смотрите, что уже у нас чинится, как такие воры умышляют на великих государей и нас!

Потом он «поучал» стрельцов «от Божественного писания многими притчами» и в завершение своей речи призвал сообщить, кому и что известно о заговоре. В ответ стрельцы «с великим слезным воплем» уверяли, что «воровского умыслу» не знают, и клялись в верности великим государям, обещая заговорщиков «ловить и приводить к ним». После этого половина стрельцов была отпущена к Москве. {431} 431 См.: Там же. Стб. 386–387.

Софья почувствовала, что враги одерживают верх, и решилась на крайнюю меру: самой ехать к брату для объяснения и примирения. Вечером 28 августа по ее приказу отслужили напутственный молебен в Успенском соборе, затем в ночные и предрассветные часы она посетила Архангельский собор, Вознесенский и Чудов монастыри, успела побывать на Троицком подворье и в церкви Вознесения на Никитской улице. Оттуда, с Казанской иконой Божьей Матери в руках, она отправилась в Казанский собор и после долгой молитвы ранним утром двинулась в путь. Ее сопровождали бояре князь Василий Голицын, князь Владимир Долгорукий, Леонтий Неплюев, окольничие Венедикт Змеев, Василий Нарбеков, Семен Толочанов, думные дворяне Григорий Косагов и Федор Нарбеков, думный дьяк Емельян Украинцев и множество стрельцов. Андрей Матвеев сообщает, что во время похода к Троице правительница держала в руках «икону Спасителеву, якобы объявляя тем пред светом и всем народом свою невинность и напрасный на себя царский гнев». {432} 432 Матвеев А. А . Указ. соч. С. 403. Он же утверждает, что Софью сопровождали несколько сестер, но это вряд ли соответствует истине.

На следующее утро процессию встретил спальник молодого царя князь Иван Велико-Гагин и государевым именем приказал царевне поворачивать обратно. Та не захотела его слушать и продолжила путь до села Воздвиженского, в десяти верстах от Троицкой обители, где «стала с безотложным намерением в тот монастырь идти и видеться с его царским величеством». Узнав об этом, Петр прислал своего комнатного стольника Ивана Бутурлина «говорить ей, царевне, чтобы она в тот монастырь отнюдь не ходила; но она, царевна, в том упорно стоя, в ответ сказала ему, Бутурлину, что она конечно идет».

Пока Софья отдыхала в Воздвиженском после долгого пути, Бутурлин поспешил вернуться к Петру. Узнав, что сестра упорствует в своем решении, младший государь отправил к ней боярина князя Ивана Борисовича Троекурова «с последним словом», чтобы «она, царевна, никак отнюдь в Троицкий монастырь не шла; ежели же дерзновенно придет, то с нею нечестно в тот ее приход поступлено будет». Этому рассказу Матвеева вполне можно верить. Князь Борис Куракин более конкретно излагает угрозу Петра, объявленную Троекуровым: «…что ежели поедет — в монастырь не будет пущена, и велено будет по ней стрелять из пушек».

Софья вынуждена была вернуться в Москву. В новогоднюю ночь на 1 сентября она прибыла во дворец и «за час до свету» призвала к себе самых верных стрелецких командиров — пристава Обросима Петрова и пятидесятников Илью Афанасьева, Василия Тулу и Михаила Обросимова.

— Чуть меня не застрелили, — гневалась царевна. — В Воздвиженском прискакали на меня многие люди с самопалами и луками. Я насилу ушла и поспешила к Москве в пять часов. Нарышкины затевают, сложась с Лопухиными, и хотят изогнать государя царя Иоанна Алексеевича, и доходят до моей головы. Соберу полки и буду им говорить сама. Вы послужите нам верою и правдою и к Троице не уходите. Я вам верю, уж некому больше верить, как не вам, старым людям. Пожалуй, и вы побежите? Целуйте лучше крест.