Виктор Наумов - Царевна Софья

— Вот, патриарх против двоих человек ответу не дал, лишь только нас вином да медом поить знает, а нам против правды стоять будет.

Диспут, окончившийся безрезультатно, продемонстрировал напористость старообрядцев и неуверенность церковных иерархов. Конечно, архиереев страшили поддерживавшие раскольников стрелецкие полки, остававшиеся фактическими хозяевами в столице.

После диспута Хованский, продолжая заискивать перед стрельцами и староверами, поцеловал Павла Даниловца в голову со словами:

— Не знал я, малый, тебя до сей поры. {112} 112 См.: Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 7. С. 268–274; Буганов В. И. Указ. соч. С. 214–220.

Соборные прения о вере были назначены на 5 июля. Раскольники требовали, чтобы собор состоялся на Красной площади в присутствии множества народа, однако Софья распорядилась провести его в Грановитой палате, тем самым ограничив число участвовавших в нем староверов и поддерживавших их стрельцов и посадских. Хованский пытался запугать Софью, предостерегая, «чтоб великие государи и они, царевны, в Грановитую палату с патриархом и со властьми не ходили», а то «им от народа не быти живым». Но Софья решительно ответила:

— Если и так, то будь воля Божия; однако не оставлю я святой Церкви и ее пастыря, пойду туда!

Хованский продолжал запугивать бояр, напоминая о кровавых событиях 15–17 мая:

— Прошу вас, пожалуйте, попросите вы у нее, государыни, милости, чтобы она, государыня, в Грановитую палату с патриархом идти не благоволила. А если она, государыня, и вас не послушает и в Грановитую с патриархом и со властьми пойдет — то вам буди известно, что при них и нам быти всем побитым так же, как и недавными часы вашу братию побили, а домы наши разграбят!

Перепуганные бояре стали умолять Софью, «дабы она, великая государыня… в Грановитую идти не изволила и себя бы и их от напрасныя смерти свободила». Но царевна от своего решения не отказалась. Впрочем, ее поступок вызван не только смелостью, но и политическим расчетом, основанным на знании ситуации. Сразу же после первой попытки Хованского припугнуть ее расправой Софья тайно призвала к себе выборных от стрелецких полков и, «государскою их милостию обнадежа, князь Ивановы страхи предложила», то есть сообщила об опасениях (или угрозах?) начальника Приказа надворной пехоты. Выборные дружно заверили царевну, что у стрельцов даже не возникала мысль о возможности причинения вреда членам царской семьи. {113} 113 См.: Созерцание краткое… С. 108–109.

Тем временем патриарх с архиепископом Холмогорским Афанасием и епископом Тамбовским Леонтием приготовили «множество книг святых древних письменных греческих и славенских», написанных на пергамене и печатных. С помощью этих текстов церковные иерархи собирались обличать учение раскольников. Когда патриарх и сопровождавшие его высшие церковнослужители с книгами пришли в Переднюю палату царского дворца, Софья провела с ними совещание «о укрощении возсвирепевшего народа». Между тем раскольники и поддерживавшие их толпы простонародья стали требовать скорейшего начала прений, о чем сообщил пришедший Хованский. Софья поднялась с места и в присутствии архиереев и членов царской семьи произнесла вдохновенную речь:

— Вижу за грехи наши от Бога попущенное конечное Церкви святой великое бедство, и пастырю нашему святейшему патриарху, и властям, и всему освященному чину от народа возмущенного близкую смерть, и нам, если патриарха и властей не оставим, оной же смерти, как князь Иван поведал, не избежать. Только надежду имеем на Бога, обещавшего призывающих его в помощь от той скорби избавлять, и нас, грешных, в таковой скорби сущих и помощи его святой нам просящих, не презрит! И если все просящие станем единодушно, друг за друга хотяще душу свою положить, от сей страшной смертной скорби по всесильному своему Божественному Промыслу Бог нас избавит. И того ради я, грешная, за святую православную Церковь, и за святейшего патриарха, нашего пастыря, и за весь Освященный собор готова душу свою ныне без всякого страха положить. Так творец мой Христос Спаситель говорил: «Больше той любви нет, когда кто положит душу свою за друга своего». Тем же с святейшим патриархом и со властьми иду к народу в Грановитую палату! И если кто со мною хочет идти — тот мне да последствует.

Желание сопровождать Софью выразили ее тетка Татьяна Михайловна, сестра Мария Алексеевна и царица Наталья Кирилловна. В Грановитой палате Софья заняла Царское место, посадив рядом с собой Татьяну Михайловну. Наталья Кирилловна в этот раз охотно уступила первенство падчерице, расположившись в креслах под двойным троном рядом с Марией Алексеевной и патриархом. {114} 114 См.: Там же. С. 112–113; Богданов А. П . Царевна Софья и Петр. С. 32. Ниже заняли места восемь митрополитов, пять архиепископов и два епископа в окружении архимандритов, игуменов; здесь же находился «весь царского величества сигклит» — бояре, окольничие, думные люди, стольники, стряпчие, жильцы и дворяне, а также выборные из пушкарского, солдатских и стрелецких полков.

Когда расколоучители с крестом, Евангелием, образами, аналоями и свечами в сопровождении толпы простого народа подошли к дверям Грановитой палаты, караульные стрельцы по указанию Софьи оттеснили рогатками посадских, а другие по приказу Хованского отогнали от дверей множество приходских священников, явившихся для участия в диспуте. Эти действия были вызваны необходимостью обеспечить порядок в Грановитой палате — никонианские священники были настроены едва ли не более агрессивно, чем раскольники, и даже затеяли с ними драку на лестнице перед Красным крыльцом. {115} 115 См.: Романов С . Указ. соч. С. 135–136; Созерцание краткое… С. 113; Соловьев С. М . Указ. соч. Кн. 7. С. 276.

Сильвестр Медведев перечисляет имена шестерых предводителей старообрядческого движения, давая им, естественно, весьма нелестные характеристики: «Никита проклятый суждалец изверженный, да бродяги и розстриги чернецы, Сергий Нижегородского уезду, Савватий росстрига боярской холоп московитин (вероятно, имеется в виду Савва Романов. — В. Н .), другий Савватий костромитин, пострижен в Ярославле в мирском дому таким же волочагою (то есть бродягой. — В. Н .) чернецом; Дорофей поселянин, Гавриил поселянин же — вси по мирских домех волочащиися и по многих монастырех бродящие своевольно». Прочих раскольников, явившихся на диспут о вере, Сильвестр оценивает совершенно уничижительно: «…невежди миряне и неуки, самые худые люди и ярыжные (пьяные) с кобаков пропойцы». {116} 116 Созерцание краткое… С. 113. Конечно, автор «Созерцания краткого» чрезмерно сгущает краски, выставляя противников официальной церкви в самом неприглядном виде.