Виктор Наумов - Царевна Софья

Отец и сын Хованские оправдывались «с сильными очистками», то есть приводили убедительные доводы в свою защиту, слезно просили бояр провести расследование обстоятельств стрелецкого бунта, «от кого вымышлен и учинен был», устроить им очные ставки с действительными «заводчиками» мятежа и «безвинно их так скоро не казнить». По поводу мнимых матримониальных планов князя Андрея старик Хованский пообещал:

— Если сын мой всё так делал, как говорится в сказке, то я предам его проклятию.

Андрей Матвеев утверждает, что Иван Милославский сообщил о происходящем царевне Софье и та передала боярам указание, «чтоб невзирая отнюдь ни на какие их, князей Хованских, отговорки», приговор был немедленно приведен в исполнение. Хованских отвели на площадь у Большой Московской дороги, где, за отсутствием профессионального палача, стрелец Стремянного полка отрубил голову сначала отцу, а потом сыну. Вслед за ними были казнены Алексей Юдин, Борис Одинцов и еще несколько стрельцов из ближайшего окружения Ивана Хованского. Останки князей, положенные в заранее приготовленные гробы, были отвезены в соседнее село Городец и похоронены неподалеку от Троицкой церкви. {159} 159 См.: Соловьев С. М . Указ. соч. Кн. 7. С. 284–285; Матвеев А. А. Указ. соч. С. 396–397.

Так закончился насыщенный событиями день рождения государыни Софьи Алексеевны. На 25-летие царевна сделала себе самый дорогой и желанный подарок — реальную власть. Для этого пришлось переступить через кровь. Можно было после вынесения поверженным Хованским смертного приговора объявить помилование, заключить их в тюрьму до окончательного завершения стрелецкой смуты, потом отправить в ссылку. Ведь основная часть выдвинутых против них обвинений была надуманна, а за свои реальные проступки они не заслуживали казни. Но милосердие в данном случае могло бы показаться проявлением слабости характера регентши, что в тот момент было недопустимо. Решительный и жестокий поступок Софьи был призван произвести на правящую верхушку неизгладимое впечатление. Обезглавленные тела потомков Гедимина должны были служить вельможам напоминанием об опасности своеволия и непослушания государыне.

Сразу же после казни князей Хованских была образована новая боярская комиссия, призванная управлять Москвой в отсутствие государей. В нее вошли боярин Михаил Петрович Головин, окольничий Михаил Федорович Полибин, думный дворянин Иван Иванович Сухотин и думный дьяк Иван Саввич Горохов. Главой комиссии был назначен боярин князь Федор Федорович Куракин, близкий к Милославским, однако он задержался в своей вотчине в Дедиловском уезде, поэтому руководство было возложено на Михаила Головина. {160} 160 См.: Лавров А. С . Указ. соч. С. 47–48. Уже на следующее утро тот выехал из Воздвиженского в неспокойную Москву. Из представителей светской власти в столице оставался только Иван Сухотин, прежде входивший в комиссию Хованского, призванный обеспечить преемственность в деятельности московской администрации. Полибин и Горохов находились неизвестно где — по-видимому, прятались в своих загородных имениях, не испытывая никакого желания приступать к тяжелым обязанностям управления «мятежным градом».

Москва была вновь охвачена волнениями, спровоцированными на этот раз князем Иваном Хованским, младшим сыном Ивана Андреевича. О решении казнить его отца и брата он узнал от кого-то из бояр в Воздвиженском, в «государевом походе», и сразу же «ушел не дорогою, болотами и лесами, к Москве». Одновременно из Воздвиженского бежал его двоюродный брат князь Федор Семенович Хованский, но того по дороге «изловили».

Иван Хованский прибыл в Москву сразу после полуночи 18 сентября и тут же поспешил сообщить стрельцам страшную новость:

— Боярин князь Михайла Лыков, собрався с боярскими людьми, изрубили без указа великих государей отца моего и брата! Убили их без суда, без розыска, без ведома царского! Теперь хотят идти к Москве и рубить надворную пехоту всех!

Неточность сообщенных князем Иваном сведений объясняется тем, что он бежал из Воздвиженского еще до ареста старших Хованских. Но молодой человек не ошибся в главном: его родственники были мертвы. Известие о гибели «батюшки» Ивана Андреевича поразило стрельцов, поверивших, что готовится нападение боярских отрядов на Москву. Началось всеобщее смятение, весь город всполошился. Зазвонили набатные колокола, выбегавшие на улицу полусонные стрельцы говорили:

— Отец наш убит, бояре идут жечь наши слободы, хотят нас перебить, что нам делать без батюшки нашего?

Толпы стрельцов кинулись к патриарху Иоакиму, который еще не получил известий о последних событиях в «государевом походе». Стрельцы обступили его с требованиями:

— Почто государи Москву покинули, и ныне у нас правителя нет? Изволь государям отписать, чтоб пришли к Москве!

Патриарх старался успокоить мятежную толпу:

— Ведайте, братие, что государи Москвы не покинули. Их, государской, издревле есть таковый обычай: в сие время шествие свое в Троицкий Сергиев монастырь творити к памяти преподобного отца Сергия Чудотворца (25 сентября. — В. Н. ). Вы и сами сие ведаете.

— Напиши государям, чтобы они воротились в Москву, — продолжали настаивать стрельцы. — Мы ведаем боярскую к нам вражду, бояре хотят без государского указа нас порубить, придя к Москве с войском. И того ради мы пойдем ныне, собравшись, за государями в поход и с боярами управимся сами!

— Идти вам туда незачем, походом вы наведете на себя гнев государей, — увещевал Иоаким.

Стрельцы не унимались, некоторые даже кричали:

— Возьмем патриарха и убьем, ибо и он с боярами на нас заодно стоит и советует!

— Ведай, — грозили они Иоакиму, — если ты с боярами мыслишь заодно, убьем и тебя. Никого не пощадим!

— Братие! — урезонивал их первосвятитель. — Молю вас, послушайте меня, не впадайте в смущение, поскольку ничего не известно. Господь свидетель, что великие государи вам зла не хотят, а боярам такое творить отнюдь невозможно. Тако же и я желаю вам спасения и мирного пребывания. И если я тут с вами, то как мне на вас замышлять какое-либо зло? Знаю, что и благочестивые наши самодержцы вскоре пришлют мне весть.

Патриарху стоило большого труда кое-как успокоить взволнованную толпу и уговорить стрельцов разойтись по домам, но некоторое время спустя явились представители других полков, и их пришлось также вразумлять. Так повторялось несколько раз в течение ночи. А с рассветом бунтовщики бросились на пушечный двор, захватили пушки и развезли их по своим полкам, разобрали из арсеналов копья, карабины и мушкеты, разделили между собой весь порох и свинец. Въезды в столицу были перекрыты усиленными заставами, у всех ворот и посреди главных улиц расставлены караулы, чтобы никто не был пропущен ни в город, ни из города. С раннего утра стрельцы собирались в «круги» (сходки по казачьему обычаю) и рассуждали, что нужно «в Троицкий монастырь с ружьями и с пушками идти», но над воинственными настроениями преобладали страх и всеобщая растерянность. {161} 161 См.: Созерцание краткое… С. 142–143; Устрялов Н. Г. Указ. соч. Т. 1. С. 86–87; Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 7. С. 285, 325; Погодин М. П . Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великого. С. 88–89; Буганов В. И. Указ. соч. С. 279–282.