Виктор Наумов - Царевна Софья

Период регентства отмечен наиболее жесткими мерами против старообрядчества за всю трехвековую историю борьбы между двумя течениями православия. В 1683 году в Новгородской земле воевода Иван Васильевич Бутурлин вместе с новгородским митрополитом Корнилием развернул крупномасштабные сыскные мероприятия по выявлению раскольников. В результате удалось обнаружить ряд старообрядческих общин, объединявших представителей различных слоев населения. Руководители этих «раскольничьих гнезд» были схвачены и отправлены в кандалах в Москву, где под личным наблюдением руководителя правительства князя Василия Васильевича Голицына (что лишний раз свидетельствует о крайне важном значении, придаваемом Софьей делу борьбы со старообрядчеством) было проведено тщательное расследование. В результате в сентябре — октябре 1683 года более двадцати расколоучителей были приговорены к смертной казни. 19 октября Софья лично слушала в Боярской думе дело новгородского старца Варлаама. Старец был приговорен к сожжению заживо, которое состоялось через три дня. {203} 203 См.: Румянцева В. С . Народное антицерковное движение в России XVII в. М., 1986. С. 240.

В последующие годы раскольников, как правило, не сжигали, а обезглавливали. Немецкий путешественник Георг Адам Шлейссинг отметил, что в период его пребывания в Москве (1684–1686) «не проходило ни единого утра, чтобы кого-то не казнили на Лобном месте»: «Так, я видел среди прочих одного старичка, который положил на плаху свою седую голову столь охотно, будто иначе и быть не может. Царевна Софья дала указание руководившим казнью царедворцам: „Передайте этому человеку, что стоит ему лишь публично отречься от заблуждений, и он будет помилован“. На это требование старик твердо ответил: „Не нуждаюсь в царевниной милости, а нужна мне только милость Бога всемогущего“».

В январе 1685 года от имени царей Ивана и Петра был принят указ «О наказании рассеивающих и принимающих ереси и расколы». Приверженность к старообрядчеству была объявлена государственным преступлением:

«Буде кто явится, еретик и раскольник в каком развратном учении и в противности и в раскольстве и во всяком плевосеянии на святую Церковь, и в церковь Божию не приходит, и в домы свои ни с какою потребою священников не пускают, и на исповедь к священником не приходят, и Святых Таин не причащаются, и меж христиан чинят соблазн и мятеж, и таких людей на Москве и в городех розспрашивать, и пытать накрепко, у кого они учились и кто с ними единомышленники и товарищи».

Названных людей предписано было арестовывать, допрашивать и устраивать им очные ставки с другими подследственными. С помощью пыток нужно было добиваться отказа старообрядцев от «раскольнической ереси». Тех, «которые с пыток учнут в том стоять упорно ж, а покорения святей Церкви не принесут, и таких за такие вины, по трикратному у казни вопросу, будет не покорится, сжечь». Раскаявшихся же следовало «отсылать для исправления истинного покаяния» под присмотр церковных властей.

Указ предусматривал суровые кары даже за укрывательство раскольников. Людей, которые принимали в своих домах старообрядцев, но «их учения не держались», полагалось «за утайку тех воров чинить жестокое наказание, бить кнутом, а иных, смотря по делу, и ссылать». У всех богохульников, еретиков, «раскольщиков» и их укрывателей следовало конфисковать недвижимое имущество: «…их дворы и поместья и вотчины и лавки и промыслы и заводы отписывать на Великого Государя и продавать по оценке…». {204} 204 ПСЗРИ-1. Т. 2. № 1102. С. 647–650.

В указе 1685 года предусматривались также меры против самосожжения: «…которые роскольники прелестию (то есть соблазном. — В. Н .) своею простолюдимов и их жен и детей приводят к тому, чтоб они сами себя жгли, и таких воров по розыску за то их воровство, что от их прелести люди сжглись, жечь самих». Однако массовые самоубийства староверов не только не прекратились, но приняли невиданные прежде масштабы. В 1687 году соловецкий дьякон Игнатий с толпами жаждущих «огненного крещения» взял приступом Палеостровский Рождественский монастырь и устроил в нем грандиозное самосожжение, при котором погибло около двух с половиной тысяч староверов. Спустя полтора года такие же фанатики вновь овладели штурмом этой обителью и повторили «огневой подвиг» Игнатия — на этот раз в подожженных деревянных постройках монастыря добровольно сгорели полторы тысячи раскольников. В эти же годы под Каргополем сожгли себя около пятисот ревнителей «древлего благочестия», близ Тюмени предались огню 100 человек. «Много, очень много было больших гарей, — пишет известный историк русской культуры А. М. Панченко, — но еще больше одиночных, семейных, соседских, деревенских. За все семь веков, протекших со времени христианизации, Русь не знала столько пострадавших за веру, включая признанных Церковью и святыми, и еретиками, сколько их появилось за первые десятилетия раскола… Легче всего списать это на мрачный фанатизм, тем более что консервативное старообрядчество осуждало своих радикальных единоверцев. Пусть дело касалось меньшинства — не только в рамках нации, но и в рамках не принявшего никонианства населения (оно составляло от четверти до трети великороссов). Но каково было Петру, которому предстояло управлять самоистребляющейся страной?» {205} 205 Панченко А. М . Начало Петровской реформы: идейная подоплека // Петр Великий: Pro et contra: Личность и деяния Петра I в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. СПб., 2003. С. 577.

На самом деле ко времени прихода к власти Петра I массовые самосожжения почти прекратились, и в этом была заслуга Софьи, проявившей феноменальную для женщины твердость в борьбе с расколом. Среди староверов было немало ложных фанатиков, которые подговаривали к самосожжению других, а сами избегали этой страшной участи. По указу 1685 года их разыскивали и казнили, сжигая, по русскому обычаю, в срубах. Упорно проводимые правительством Софьи сыскные мероприятия способствовали тому, что волна фанатизма к концу регентства почти спала.

Другой формой протеста против официальной Церкви и государства был уход раскольников в глухие места Урала, Сибири или Крайнего Севера. Многие бежали на Дон, где по его притокам Чиру, Медведице и Хопру выросли раскольничьи скиты. В мае 1686 года донской атаман Фрол Минаев получил предписание разогнать «воров и раскольников», а их городки и села «пожечь и разорить».

Часть старообрядцев бежала за рубеж — на Кубань и Северный Кавказ, «под руку» крымского хана и кабардинских князей. Особенно большой отток шел в белорусские владения Речи Посполитой — в окрестности Невеля и Гомеля. Правительница распорядилась учредить на Тульской и Калужской дорогах специальные заставы, которые «перенимали многих людей», в частности беглых стрельцов, надевавших «для тайного проходу кафтаны сермяжные и иное такое платье, чтобы их не познали». {206} 206 Цит. по: Зеньковский С. А . Русское старообрядчество: Духовные движения семнадцатого века. Мюнхен, 1970. С. 430.