Виктор Наумов - Царевна Софья

— Турки и татары — вечные христианские неприятели, — продолжал настаивать Украинцев, — теперь они с нами мир сохраняют поневоле, потому что ведут войну с поляками и немцами; теперь-то над ними и время промышлять. Теперь все государи против них вооружаются, а если мы в этом союзе не будем, то будет стыд и ненависть от всех христиан, все будут думать, что мы ближе к бусурманам, чем к христианам.

Самойлович отверг демагогический довод царского посланца:

— Зазору и стыда в этом ни от кого не будет, всякому своей целости и прибыли вольно остерегать. Больше зазору и стыда — иметь мир да потерять его даром, без причины. Поляки лгут, будто им все христианские государи хотят помогать.

Переговоры завершились безрезультатно: Украинцеву не удалось убедить гетмана в целесообразности союза с Польшей. Самойлович даже заявил, что предпочтительнее поступить противоположным образом — заключить союз с крымскими татарами против поляков. В ответ на возражение дьяка, что «не пожелают великие государи бусурман нанимать и наговаривать их на разлитие крови христианской», гетман напомнил, что польские короли неоднократно призывали крымских татар «на войну против Московского государства». {268} 268 См.: Соловьев С. М . Указ. соч. Кн. 7. С. 368–370.

Украинцеву предстояло заняться в Батурине решением еще одного неотложного вопроса. Здесь в Крупицком монастыре жил луцкий епископ Гедеон (в миру князь Григорий Захарович Святополк-Четвертинский), вынужденный покинуть свою епархию из-за гонений со стороны католических властей. Царский посланник встретился с ним для обсуждения вопроса о выводе Киевской митрополии из подчинения константинопольскому патриарху и передаче под власть патриарха Московского. Впервые эта идея возникла еще в 1654 году сразу после решения Переяславской рады о присоединении Украины к России. Тогда высшее украинское духовенство выступило категорически против, и московские власти не стали настаивать. В 1659 году царь Алексей Михайлович попытался решить этот вопрос путем давления на гетмана Ивана Выговского, но тот в ответ разорвал договор с Россией и вернул Украину под власть Польши, что повлекло за собой длительную междоусобицу на украинских землях. В 1665 году гетман Иван Брюховецкий выступил с инициативой переподчинения Киевской митрополии Москве, но столкнулся с резким неприятием этой идеи украинским духовенством.

Еще в 1675 году умер киевский митрополит Иосиф, и митрополичья кафедра пустовала почти десять лет. Софья и Голицын решили воспользоваться моментом для подчинения украинской Церкви Москве. Этот вопрос имел крайне важное политическое значение. Во-первых, в случае его положительного решения Польше было бы труднее настаивать на возвращении Киева. Во-вторых, обеспечивалась бы более тесная связь Украины с Россией. Часть малороссийского духовенства продолжала сопротивляться этим намерениям, вполне обоснованно опасаясь как потери самостоятельности в церковных делах, так и дальнейшей утраты украинской государственности. Однако верный слуга царского престола Самойлович выступил в поддержку планов Софьи и Голицына, тем более что выдвигаемый руководством российской дипломатии на пост киевского митрополита Гедеон был его родственником.

На встрече с Украинцевым в батуринском Свято-Николаевском Крупицком монастыре епископ Гедеон жаловался на притеснения со стороны католической Польши и говорил о намерениях поляков разорвать перемирие с Россией для возвращения всей Украины под свою власть:

— У короля и сенаторов слыхал я много раз, что они, улучив время, хотят войну начать с великими государями. Приехал я сюда из своей Луцкой епархии потому, что от гонения королевского мне житья не было, всё неволил меня принять римскую веру или сделаться униатом. Я испугался и прибежал сюда, желая здесь кончить жизнь в благочестии. При мне еще держались благочестивые люди многие, а теперь без меня, конечно, король всех приневолит в римскую веру.

Услышав от Украинцева предложение занять пост киевского митрополита, Гедеон был очень доволен и заранее согласился принять благословение от московского, а не от константинопольского патриарха.

После встречи с Гедеоном дьяк получил у Самойловича подтверждение безусловной поддержки в вопросе переподчинения Киевской митрополии.

— Я всегда этого желал, — заявил гетман, — и хлопотал, чтоб в Малой России на киевском престоле был пастырь. Теперь Дух Святой влиял в сердца великих государей и сестры их, что прислали они тебя с указом об этом деле. Я стану около этого дела радеть и промышлять, с духовными и мирскими людьми советовать, а думаю, что иным малороссийским духовным будет это не любо. Прошу у великих государей милости, чтоб изволили послать к святейшему цареградскому патриарху — да подаст благословение свое и уступит малороссийское духовенство под благословение московских патриархов. Только чтобы пожаловали великие государи меня и весь малороссийский народ, велели нам и вперед выбирать у себя и митрополиты вольными голосами по нашим правам. Знаю и подлинно, что это дело не любо будет архиепископу Черниговскому Лазарю Барановичу. А епископ Гедеон — человек добрый и смирный, никакой власти не желает.

Перед отъездом Украинцева из Батурина Самойлович поручил ему передать Софье и царям предложение:

— Указали бы великие государи в Киев, Переяслав и Чернигов перевести на вечное житье русских людей, великороссиян с женами и детьми, тысяч пять или шесть, и этим малороссийский народ обнадежился бы, что государи никому Малороссии не уступят, а поляки бы пришли в отчаяние.

Как видим, гетман в своем желании утвердить Украину «под высокую рукою» русских царей готов был даже согласиться на колонизацию украинских городов. Однако его далекоидущее предложение было отвергнуто Софьей и Голицыным, не желавшими обострять отношения с Речью Посполитой накануне русско-польских мирных переговоров.

Кроме того, Самойлович послал с Украинцевым письмо Софье с братьями, в котором снова подчеркнул опасность союза с Польшей и Австрией: «Если бы чрез вступление царских величеств в союз цесарю римскому и королю польскому посчастливилось овладеть турецкими областями и принудить тамошние народы к унии, в самом Иерусалиме возвысить римский костел и понизить православие, то от этого все православные народы получили бы неутолимую жалость. Следовательно, надобно пред вступлением в союз выговорить безопасность православия, ибо великим государям союз этот может быть нужен только для сохранения и умножения православия да для того, чтоб здесь расширить границу нашу по Днестр и по Случь, а без корысти для чего вступать в союз? Да если бы поляки и обязались уступить эти рубежи и не трогать православие, то никогда не сдержат обещания, ибо папа разрешит от присяги… Из всего видеть можно, что поляки преславному Российскому царству враги; за одну веру нашу греко-российскую, которую они уничтожают и искореняют, надобно бы с ними всем православным христианам побороться». {269} 269 Цит. по: Там же. С. 372–373.