Андрей Фурсов - Водораздел. Будущее, которое уже наступило

В 1910-1970-х годах, в отличие от XIX в., последний отступал под напором промышленного, производственного капитала, что наложило отпечаток на формирование североатлантического капиталистического класса в целом. В 1930-1940-е годы в США (и на Западе в целом) сложилась система, характеризующаяся двумя чертами: во-первых, доминированием производительного (промышленного) капитала над финансовым (кейнсианское подчинение денежных интересов производительному капиталу); во-вторых, фордистский компромисс — на базе этого подчинения — между трудом и капиталом при активном государственном вмешательстве. Эта система просуществовала до начала 1970-х годов. Однако постепенно финансовый капитал, особенно его британские круги, начали менять ситуацию. Этому поспособствовал и отказ США от золотого стандарта, и начало перевода как по экономическим, так и по классовым причинам производства в Третий мир. Этот перевод, как заметил автор работы о формировании североатлантического правящего класса Кис ван дер Пийл, разорвал территориальное единство массового производства и массового потребления. Автоматически это усиливало позиции финансового капитала, а также подрывало идущие от «Нового курса» компромисс между трудом и капиталом и роль государства.

Внешнеполитически финансово-экономические изменения самого начала 1970-х годов и стремление западных верхушек «вытащить» Америку привели — назовем вещи своими именами — к укреплению империалистического единства. Прежде всего это проявилось в сверхбыстрой (февраль — декабрь 1974 г.) смене конкретных руководителей капстран. Вслед за заменой Никсона на Форда Вильсон в Великобритании сменил Хита, Жискар д'Эстен во Франции — Помпиду, Шмидт в Германии — Брандта. Уже в середине декабря 1974 г. Форд и Жискар д'Эстен встретились на Мартинике и обсудили план совместных действий на международной арене. В ноябре 1975 г. прошла знаменитая, поворотная для коллективного Запада встреча в Рамбуйе (Франция), где новые лидеры сформулировали новую повестку дня: финансиализация капитала и скоординированное наступление на Второй и Третий миры. «Вишенками на торте» стали, во-первых, уход на второй план в семье Рокфеллеров Нельсона Рокфеллера и выход на первый план ориентированного на финансы Дэвида Рокфеллера; во-вторых, замена в качестве главы Федрезерва промышленника Миллера на банкира Волкера из Чейз Манхэттен-банка. Ну а вскоре ставленник Трехсторонней комиссии стал президентом США.

В 1976 г., в год двухсотлетия США (к этому времени доля США в мировом валовом продукте снизилась до 25 %, в 1944 г. было 50 %) в Белый дом вселился странный и, как оказалось, не очень компетентный тип, рекомендованный, как это ни странно, Авереллом Гарриманом, бывший губернатор штата Джорджия Джимми Картер. Он был ставленником Трехсторонней комиссии, а смотрящим за ним от комиссии поставили известного русофоба Зб. Бжезинского. Тот пытался играть при Картере ту же роль, что при Никсоне играл смотрящий за ним от Рокфеллеров Киссинджер, но слабоват оказался.

Само создание в 1973 г. Трехсторонней комиссии, треть членов которой представляла США, треть — Западную Европу, а треть — Японию, было реакцией мировой верхушки на слабость Америки, которой понадобились подпорки на уровне мировой капсистемы, с одной стороны, и ослабление напряженности (передышка) в отношениях с мировой социалистической системой, с СССР — с другой. Это была именно передышка, т. е. тактический ход. Еще до прихода Рейгана в Белый дом Трилатералы де-факто провозгласили своей задачей обеспечить Америке перехват исторической инициативы у Советского Союза и начать классовое наступление как внутри капсистемы, так и вне ее. Как только корпоратократия встала на ноги, она (при Рейгане) развернула фронтальное наступление на СССР.

В 1980-1990-е годы в условиях финансиализации капитализма банкиры возьмут верх не только над промышленным ГМК, но и над корпоратократией. Разумеется, это упрощенная схема, однако она верно отражает тенденции. В любом случае после того, как в 1980-е годы корпоратократия во внутрикапиталистической борьбе оказалась «на коне», СССР, тем более сильный, ей уже не был нужен так, как в 1960-1970-е годы, и она начала наступление. Результатом этого наступления могло стать либо ослабление СССР, либо его разрушение, но это уже зависело от внутрисоветской ситуации — властной, экономической, идейно-психологической. Советское руководство американскую метаморфозу проморгало, за что, в конечном счете, и поплатилось.

Наступление на СССР во внешнем мире сопровождалось внутри США наступлением на американский рабочий класс, в котором уже в течение двух десятилетий шли интересные процессы. Знакомство с социальными изменениями последних 50–60 лет в США мы начнем с нижней половины американского социума, используя отличный статистический материал, собранный Ч. Марри в его книге «Идя врозь. Состояние белой Америки в 1960-2000-е годы».

До начала 1960-х годов в США четко различали бедноту и собственно рабочий класс. В частности, эту позицию недвусмысленно зафиксировал М. Харрингтон в знаменитой книге «Другая Америка» (1962 г.). Более того, бедных в то время, в отличие от рабочих, нередко вообще не рассматривали как класс. Беднотой считались те работяги, «пролы», как сказал бы Дж. Оруэлл, которые зарабатывали столь мало, что не могли содержать семью. На американском Юге таких неимущих, причем, независимо от того, работали они или нет, называли white trash — «белый мусор». В 1960-е, пишет Марри, в Америке стало оформляться нечто новое — белый «низший класс», который составлял не малую, а большую часть того населения, которое раньше считалось рабочим классом, но постепенно обретало черты бедноты. Эту группу стали все чаще называть «низшим классом» (lower class), хотя термин «низший класс» («низшие классы») использовался и раньше.

В белом «низшем классе» 1960-1970-х годов социологи выделяли две составные части. Одна — белая беднота; другая — главным образом молодые представители «среднего класса» и в меньшей степени даже «верхнего среднего класса» (upper middle class). Здесь необходимо пояснение. Словосочетание «средний класс» — в большей степени метафора, чем строгий научный термин. Классовая принадлежность определяется источником дохода. У буржуа это прибыль, у землевладельца — рента, у рабочего — зарплата, у лица «свободной профессии» (от адвоката до ученого и художника) — такая очень специфическая форма как гонорар. Однако все эти различные социальные категории смешиваются в качестве представителей «среднего класса». Получается, что последний определяется не качественно, а количественно — по уровню дохода, который может быть одинаковым и у высокооплачиваемого рабочего, и у профессора, особенно не имеющего tenure. Кроме того, словосочетание «средний класс» использовалось на Западе в идеологических целях затушевывания классовой реальности, противостояния двух классов-антагонистов. Поэтому правильно пользоваться термином средний слой, а словосочетание «средний класс» я буду употреблять в кавычках.