Андрей Фурсов - Водораздел. Будущее, которое уже наступило

По сути различные социальные группы вступают в свои отношения с временем. Это, в частности, проявляется и в различных формах заботы (или в отсутствии заботы) о детях. В исследовании «Град Небесный» («Heavenly City»), посвященном стандартному городу американской глубинки, все тот же Бэнфилд описал принципиальное различие тех или иных общественных групп в отношении к детям, а следовательно, к индивидуальному и групповому времени как социальному фактору. Представители «низшего класса», писал Бэнфилд, вообще не заботятся о детях; кроме того, их жизни настолько не зависят от них самих, что о них даже нельзя сказать, что с ними что-то происходит — на них все обрушивается («things happen not with them but to them»). Рабочие заботятся только о том, чтобы накормит детей (тут вспоминается сразу и рассказ американского писателя Ринга Ларднера «Кусочек мяса», и тезис Дж. Оруэлла о том, что если для интеллектуала социализм — это проблема теории, то для работяги это вопрос лишней бутылки молока для его ребенка). «Миддлы» идут дальше: они заботятся не только о том, чтобы ребенок был сыт, но и о его образовании. «But it is only aristocracy which thinks in terms of line», резюмирует социолог: «Но только аристократия думает в категориях линии, устремленной в будущее», т. е. речь идет о трансформации социальным верхом возможностей, которые обеспечиваются собственностью и властью, в надиндивидуальное время, о выходе за рамки настоящего.

Американские социологи подчеркивают: говоря о классах, мы неосознанно прибегаем к стереотипам, это особенно так, когда речь заходит о «низшем классе». Внешне и по отдельности его представители могут не только не восприниматься в качестве социальной опасности, но даже вызывать жалость и симпатию, однако, пишет Марри, они — фактор разрушения социума: если мужчина живет за счет родителей, сестры или сожительницы, не работая и не заботясь о своих детях, как правило внебрачных, — это нагрузка на семью. Однако целый слой таких людей — это колоссальная нагрузка на общество, разъедающая его.

К сказанному Марри необходимо добавить: эта нагрузка создана самим американским обществом, живущим по законам капиталистической системы. Нижний слой есть в такой же степени фактор разрушения социума, как и саморазрушения; злокачественная социальная опухоль порождена самим общественным организмом.

Каковы размеры этой опухоли, какова численность этого слоя, каков «денежный вес» отдельного его представителя? На 2010 г. те, кто не мог заработать себе на жизнь, имели годовой доход 14 634 доллара. Столько может заработать на одного человека взрослый мужчина, работающий 50,5 недель за минимальную зарплату. В году, как известно, 52 недели; кроме того, а если он должен обеспечивать жену и хотя бы одного ребенка? Ясно, что такая ситуация рушит и американский проект и американскую мечту. Социальная мечта, будь то американская или советская, связана с наличием двух вещей: высокой цели и самоуважения. Выживание на основе аморального фамильизма — это что, высокая цель? Ответ очевиден. Что касается самоуважения и уважения, то они не даются, а зарабатываются. Все больше американцев задают следующие вопросы: могут ли уважать себя люди из того сегмента общества, который находится на полном содержании у правительства? Могут ли уважать их другие группы населения? Могут ли тотально зависимые от правительства претендовать на те же права и возможности, которые имеют люди, зарабатывающие своим трудом, а потому относительно самостоятельные? А ведь именно те, кто сидит на велфэре вместе с агрессивными меньшинствами голосуют за демократов, навязывая свою волю большинству.

Ясно одно: будучи продуктом разложения американского общества в последние полвека, те, кого называют «новыми низами», становятся дополнительным фактором разрушения этого общества снизу. Впрочем, этот процесс идет и сверху, его агентом, ударной силой становится слой, который, как и новые низы, формировался в 1970-1980-е годы и расцвет которого пришелся на «веселое клинтоновское восьмилетие». Речь о так называемом «новом верхнем классе». Возникновение «новых низов» и «новых верхов» — две стороны одной медали. Более того, само возникновение «новых низов», «новой бедноты» — результат формирования «новых верхов».

Во время войны не только американский капитал получил прибыли, имело место и другое: сбережения и отложенный спрос. Д. Миллер и М. Новак (Miller D.T., Novak М. The fifties: The way we really were. N.Y., 1975) пишут, что за время войны американцы отложили немыслимую сумму — 150 млрд, долларов, которые они потратили в конце 1940-х — начале 1950-х годов. Удивительно ли, что уже в 1949 г. в США было продано 549 млн. пар нейлоновых чулок.

В 1955 г., пишет Дж. Оакли (Oakely R.D. God's country: America in the fifties. N.Y. 1990), США, имея 6 % мирового населения, сконцентрировали у себя 75 % автомобилей, 60 % телефонов, 30 % телевизоров и радио (кстати, в начале 1950-х, согласно Хальберстаму — The Fifties — ТВ в США перехватило пальму первенства у радио), 65 % печатной продукции. К 1960 г. 75 % американских семей имели автомобили, 75 % — стиральные машины, 87 % — телевизоры — Freeman J.B. American empire. N.Y., 2012). Ежегодный доход представителей «среднего класса», к которому, согласно опросам, относили себя 60 % американцев, составлял от 3 тыс. до 10 тыс. долларов. Неслучайно на волне экономического оптимизма 1950-х годов появился термин «народный капитализм», связанный и с тем, что уровень безработицы снизился до 6–7 %, и с появлением досуга (40-часовая рабочая неделя, 2 выходных), и с распространением кредита: в начале 1950-х появилась карточка Diner's Clubcard; сначала ее принимали только в нескольких ресторанах Нью-Йорка, а затем — по всем США, вскоре появилось 750 тыс. владельцев этих карточек. Кроме того, как отмечает М. Паренти (Паренти М. Демократия для немногих, М., 1990), 1940-1960-е годы были редким моментом в истории США, когда Верховный суд, призванный согласно Конституции сдерживать демократическое большинство в интересах частной собственности и частного предпринимательства, действительно выступал в поддержку экономических реформ и личных прав неимущих слоев. Во многом это было связано с деятельностью либерального судьи Уоррена, однако и при нем Верховный суд жестко следовал принципам, которые М. Паренти суммировал следующим образом:

1. Мобильность капитала является ценностью первостепенного значения, вследствие чего фирмы могут вкладывать и изымать капитал по своему усмотрению и перемещать его куда пожелают, невзирая на лишения, причиняемые тем самым местному населению и рабочей силе.

2. Работники не осуществляют капиталовложений, а поэтому не имеют законного права на участие в управлении компанией или на продукт своего труда.

3. Работники должны подчиняться решениям своих хозяев, в том числе произвольным распоряжениям, нарушающим трудовое соглашение.