Андрей Фурсов - Водораздел. Будущее, которое уже наступило

Некоторые исследователи — и здесь мы подходим к третьей причине — объясняют такую «слепоту» европейцев социокультурными факторами, культурной деменцией, старостью социума и этносов, завершающей стадией системного развития с характерными для нее изменениями социальной психологии, включая неспособность защищать свой дом. Короче говоря, варвары рушат стареющую и слабеющую империю. Рассмотрим эту аргументацию. Немцев исследователи называют «усталыми от истории» (Geschichtsmude). В общеевропейском плане отмечается тот факт, что две мировые войны скомпрометировали не только национализм, но и патриотизм — эту точку зрения развивал в книге «Ни Иисус, ни Маркс» Ж.-Ф. Ревель. Здесь, однако, сразу же возникают вопросы: почему усталость от истории испытывают западные немцы, а восточные — бывшие гэдээровцы — нет?

Действительно, по поводу нынешних западноевропейцев, имеющих к готическим храмам и ренессансным дворцам такое же отношение, как нынешние арабы — к пирамидам и Сфинксу, можно сказать словами одного из героев романа Ж.-К. Гранже: «Новые поколения, унаследовавшие не силу предков, а, напротив, накопившуюся тяжкую усталость; общество, которое наконец расслабилось, зараженное западной расхлябанностью» (одним из наследий 1968 года, добавлю я). Но повторю: почему восточноевропейцы — поляки, венгры, хорваты, сербы — иначе относятся к мигрантам, чем британцы, французы, немцы и шведы? Почему они не готовы добровольно класть голову под топор? А ведь по Польше, Венгрии и бывшей Югославии каток двух мировых войн прошелся намного более жестоко, чем по Великобритании, Франции, где коллаборационистов было намного больше, чем участников движения Сопротивления, и уж тем более по странам Скандинавии с их симпатией к Третьему рейху.

Ослабление патриотизма в Западной Европе — результат целенаправленной политики атлантистских правительств, т. е. глобалистов. Евросоюзу нации не нужны, а следовательно — не нужен патриотизм. Нужен мозаичный мир меньшинств с двойной-тройной идентичностью (региональной, гомосексуальной и т. п.) и смешанное в расово-этническом плане население. Я уже упоминал де Маранша и переговоры о туннеле под Гибралтаром для облегчения переброски мигрантов из Африки в Европу. Значит, решались прежде всего не экономические задачи. Все разговоры о том, что главное в приглашении мигрантов из Азии и Африки — решение проблемы нехватки рабочей силы — во многом лживы и побиваются простым аргументом: почему бы не пригласить безработную молодежь из Испании, Португалии и Греции, т. е. с юга самой же Европы? Молодежь, которая относительно образована, укоренена в местной традиции и в отличие от афганцев, арабов и негров хочет работать. Почему-то эта европейская молодежь, например из Португалии, — образованная и активная — вынуждена уезжать в Бразилию, а в саму Португалию едет необразованная молодежь с трофейно-мародерскими установками из Анголы и Мозамбика, и ее должны принимать с распростертыми объятиями.

Итак, главная причина ослабления патриотизма в Западной и Центральной («атлантистской») Европе — целенаправленный информационно-пропагандистский и политико-экономический курс высокопоставленных евросоюзовских клерков. Обратим внимание на то, что жесткое отношение к мигрантам и проблеме миграции вообще, несмотря на давление со стороны брюссельских клерков, демонстрируют бывшие социалистические страны, где помимо интернационализма, власти активно развивали социалистический патриотизм, и этого наследия, этой «закладки» хватает до сих пор. Это видно даже на контрасте между восточной (бывшая ГДР) и западной частями Германии — и отношение к мигрантам разное, и готовность сопротивляться, и число мечетей — все разное. Можно сказать, что энергетика именно ушедших в прошлое социализма и соцсистемы становится для тех восточноевропейцев, которые не готовы «идти со своей веревкой» в обреченный «рай» постзападной Европы, дополнительным фактором сопротивления и позволит востоку Европы, особенно в случае поворота в сторону России, избежать многих неприятностей.

По мнению ряда аналитиков, на западе Европы европейский образ жизни, культура и мировоззрение могут сохраниться в сельских районах, куда мигранты вовсе не стремятся. Полагаю, такой вариант может реализоваться, например, в горных районах Шотландии, Испании, Швейцарии, Германии, Австрии или в регионах, имеющих естественно-природную защиту. Все иные регионы — готовые зоны для действий карателей и мародеров из городов-помоек, в которые превращаются места скоплений мигрантов, не желающих работать. Разумеется, далеко не все мигранты не хотят работать, но, как показывают исследования, их меньшинство. Многие европейские мусульмане более охотно едут воевать на стороне ИГИЛ (запрещенная в РФ) или других организаций подобного типа. Ну и остается открытым вопрос: способен ли нынешний европеец, живущий в своем не только пострелигиозном, но также постсветском и постнациональном (сплошной «пост-» — нечто жизни после смерти) мире хоть к какому-то сопротивлению? Итог размышлений честных и серьезных европейских аналитиков по вопросу миграции и будущего Европы одновременно и трагичен, и досаден: они исключают вариант «мягкой посадки» в решении кризиса мигрантов. «Кажется, у европейцев нет достойных ответов на вопрос будущего, — констатирует Д. Марри. — И имеющийся ответ (по поводу будущего. — А.Ф.) таков: как будет нанесен фатальный удар». Похоже на правду, особенно, если учесть, что часть зомбированных евросоюзниковской пропагандой немцев (и других европейцев) клеймит движение ПЕГИДА и выходит в поддержку иммиграционной политики Меркель. Получается, как в стихотворении В.Я. Брюсова «Грядущие гунны»: «Но вас, кто меня уничтожит, / Встречаю приветственным гимном».

Смотрите, кто пришел — гунны. Когда-то, во время войны, британцы называли немцев «агрессивными гуннами». Как изменился мир!

Что это? Безволие или социокультурная деменция стареющей и впадающей в маразм цивилизации?

В 2018 г. в Лондоне вышла книга Д. Эндресса «Культурная деменция. Как Запад потерял свою историю и рискует потерять все остальное». Начинается она следующей фразой: «…недавние политические события привели Соединенное Королевство, Францию и США в состояние катастрофической культурной деменции», медицинский аналог которой — болезнь Альцгеймера. «Наша нынешняя деменция принимает форму особого рода забывания, ложного вспоминания (misremembering) и ошибочного восприятия прошлого. В этом смысле это не ностальгия… Не является это и индивидуальной деменцией — простым случаем амнезии. В большинстве случаев страдающие амнезией осознают тот факт, что они не помнят… Те же, кто страдает деменцией, не осознают сам факт, что они не помнят». Именно последнее, по мнению Д. Эндресса, происходит с современным западным (как он его называет, я предпочитаю термин «постзападное») обществом. Оно лишается своих корней в истории — они вырываются.