Андрей Фурсов - Водораздел. Будущее, которое уже наступило

Прав французский философ Шанталь Дельсоль, который уподобляет нынешнего европейца павшему Икару, если бы тот выжил, — т. е. инвалиду с Invalidenstrafie. И инвалидность, разруха, подчеркивает Дельсоль, прежде всего в головах — разруха, замешанная на страхе видеть реальные проблемы.

Отказ видеть реальность, ее правду, отказ от исторической памяти (то, что Д. Эндресс назвал «культурной деменцией»), подмена всего этого постправдой, которую И. Дэвис охарактеризовал как «дерьмо, завоевавшее мир», — это, безусловно, характеристика стареющего, вырождающегося общества, общества «социального (или социокультурного) Альцгеймера».

…Мне жаль Европу, которая все больше напоминает муху, бьющуюся в паутине жирного паука. Европа, которая была иной еще в моем детстве, т. е. до середины 1960-х годов, столь стремительно катится в пропасть, поучая при этом других как жить, что так и вспоминается персидская поговорка: «Кричала ворона, что она хирург, а у самой брюхо распорото».

Разговор о судьбах Европы и мультикультурализма я начал с романа, написанного задолго до того, как мигранты стали сверхсерьезной, если не одной из терминальных проблем постзападной Европы. Закончу его тоже романом — «Подчинение» («Soumission»), написанном опять же французским писателем — знаменитым Мишелем Уэльбеком в 2015 г., 42 года спустя после появления «Лагеря святош» Распая. Уэльбек известен как певец бессмысленного, бесцельного и бесперспективного общества «депрессивной ясности». Картина, нарисованная в романе, предельно ясно демонстрирует бесперспективность Постзапада на примере Франции. Роман повествует о выборах, на которых к победе явно идет Национальный фронт. Единственная партия, способная встать у него на пути, — Мусульманская партия, т. е. исламисты. Французские левые и центристские партии поддерживают ее, и она побеждает. Автор показывает, как, используя леваков в качестве прикрытия, пришедшие к власти исламисты трансформируют Францию, прежде всего образовательные структуры, Сорбонну на исламский лад.

Занавес.

Мы прекрасно помним, как левые и центристские проатлантистские партии Франции шельмовали Марин Ле Пен и ее Национальный фронт на последних выборах. Роман Уэльбека отражает реальность: утратившим свои цивилизационные характеристики и этнокультурную идентичность индивидуумам глобалистского розлива исламисты действительно ближе европейских националистов. Напомню: заявила же Меркель, что в середине XXI в. в Европе не будет ни немцев, ни французов, а будут общеевропейцы. Вот только вопреки тому, что думает Меркель (если она вообще способна о чем-то думать, кроме канцлерского кресла), лицо у этих «общеевропейцев» будет неевропейским. Грустно, но приходится согласиться с теми европейскими обозревателями, которые считают, что к концу жизни большинства людей, живущих в настоящее время в Европе, по крайней мере, тех, кому 30–40 лет, Европа перестанет быть Европой. Корабль Тесея рассыплется в прах под радостные крики варваров. И некому будет в самой Западной Европе прекратить это безобразие: Геракл и Ахилл не придут — неоткуда; к тому же сами евросоюзовцы сделали все, чтобы ни гераклы, ни ахиллы в Европе никогда уже не появились. Если и есть пространство, способное породить новых героев, — это к востоку от Западной Европы, в Срединной Земле, Хартленде, которая остается единственной хранительницей европейских ценностей, как христианских, так и дохристианских.

Постзапад — на то он и «пост» — не только не способен выдать нечто новое, но и старое не может сберечь. Более того, он сам отказывается от европейского наследия. В конституции Евросоюза ничего не говорится о христианстве, а ведь оно — один из корней европейской цивилизации, который рубят атлантисты-глобалисты. Другой корень — национальное государство; рубят и его: демонтаж национального государства столь важен для атлантистских элит, что в бытность канцлером Германии Г. Коль объявил этот процесс вопросом мира и войны для XXI в. Европейцы совершают цивилизационное самоубийство — экзистенциально уставшие (и поглупевшие) в условиях комфортного существования, утратившие «трагический смысл жизни» (М. де Унамуно) — он заменен на потребление, свою веру (это еще и подогревается искусственно созданием чувства вины за нацизм-колониализм, работорговлю — и это при том, что арабские работорговцы вывезли из Африки намного больше рабов, чем европейские, но арабам не вспоминают; как же, они — жертвы колониализма и ориентализма в саидовском смысле слова). Или иначе: смертный приговор Европе приводят в исполнение сами европейцы. Но европейцы ли? Что, Макрон, Олланд, Меркель — европейцы? Скорее, безродные космополиты, низкопоклонники перед Глобамерикой.

Показательно, что многие европейские высокопоставленные клерки (язык не поворачивается назвать их «лидерами») бездетны, т. е. у них нет личных причин и мотивов заботиться о будущем. Эта бездетность вовсе не во всех случаях объясняется нетрадиционной сексуальной ориентацией (читай: склонностью к половым извращениям) — это социальная позиция. Но — с другой стороны — может, таким и не надо плодиться? Впрочем, у западноевропейцев в массе, похоже, нет желания воспроизводить себя, как нет желания и трудиться — они предоставляют это арабам, неграм, туркам, превращаясь просто в белых жильцов бывшего европейского, а теперь все более ничейного дома, главный смысл жизни которых потребление/потреблятство, развлечения. Но рано или поздно (скорее рано) устами черного человека, который, конечно же, прескверный гость, Судьба под звуки Пятой симфонии Бетховена произнесет: «Ты все пела. Это дело. Так поди же, попляши». И пляски эти будут на самом краю пропасти — под звуки тамтамов, которые и так уже раздаются в центре Парижа, у Эйфелевой башни — там, где когда-то звучал дивный французский аккордеон.

«Бремя белого человека» оказалось слишком тяжелым, неподъемным для европейцев рубежа XX–XXI вв. Между началом эвакуации римских легионов с лимеса Римской империи и фактическим крушением последней прошло (в зависимости от того, как считать) около трех столетий. Со времени ухода европейцев из колоний прошло (если вести отсчет от рубежа 1950-1960-х годов и «забыть» о португальских и некоторых других колониях) не более шести десятков лет, но ныне время летит намного быстрее, чем полторы тысячи лет назад, и бывшие «колонизуемые», точнее, их дети и внуки уже мирно захватывают бывшие метрополии. Если дело и дальше пойдет с такой скоростью, то к концу XXI в. все будет кончено, и Шпенглер, считавший, что XXI в. будет для Европы последним, окажется прав. Впрочем, уже сейчас видно, что он, скорее всего, прав. Sic transit Gloria mundi.