Андрей Фурсов - Водораздел. Будущее, которое уже наступило

С экономическим ростом тесно связана проблема рабочей силы, прежде всего, избыточной, которая способна создать «киндафриканским» странам ряд неразрешимых проблем. По данным МВФ, с 1980 г. мировая рабочая сила выросла в 4,5 раза: неквалифицированная — с 200 до 750 млн., квалифицированная — с 15 до 75 млн. В то же время в 2007 г. в слаборазвитом мире не использовалась рабочая сила 1,4 млрд, людей (т. е. трудоспособного населения) — для них нет и не предвидится работы. Сейчас, т. е. через 10 лет, эта цифра, естественно, выросла. Подсчеты по трем частям «Киндафрики» разнятся. Наибольший разброс оценок по Африке — от 250 до 450 млн. трудоспособных; в Южной Азии до 500 млн., в Китае — 300–400 млн. Возможно, реальные цифры меньше, к тому же люди как-то устраиваются в «порах общества». В любом случае, согласно прогнозам, к 2050 г. 60 % мировой рабочей силы будет сконцентрировано именно в Киндафрике, причем 1 млрд, это те, кто уже сейчас живет в городе, а придут из деревни еще 1–2 млрд. (т. е. рост 3 % в год).

В Африке численность активного населения, в основном молодежи, вырастет, согласно прогнозам, с 560 млн. (ныне) до 900 млн. в 2030 г. и до 1–1,5 млрд, в 2050 г. (мне эти цифры кажутся завышенными). Иными словами, в перспективе в африканских странах будет огромное количество молодежи, которая уже показала себя в «цветных революциях» в Египте и Тунисе. Есть так называемый «закон Голдстоуна», согласно которому, когда численность молодежи в обществе достигает 25 % и более, начинаются серьезные социальные волнения — восстания, революции. Дж. Голдстоун эмпирически проверил свою модель на материале крестьянской войны и Реформации в Германии в начале XVI в. и Французской революции 1789–1799 гг.

Но его модель в значительной степени применима также к русской и китайской революциям XX в. и даже к мексиканской, не говоря о полпотовской Кампучии. Как говаривал И. Бродский: «Молодежь. Не задушишь, не убьешь». Так что Африку (а, следовательно, и юг Европы) к середине века ждут серьезные потрясения. Противостояние арабов и африканцев на юге Европы в 2030-2040-е годы уже не кажется фантастикой.

Хотя население Китая к 2050 г., согласно прогнозам, уменьшится на 35–50 млн., китайские города тем не менее должны будут принять 300 млн. чел. из деревни. В 2008 г. в промышленности КНР было занято 180 млн. (для сравнения: во всех странах ОЭСР вместе взятых — около 120 млн.). В Индии ситуация еще более сложная и серьезная. Здесь число работоспособной молодежи выросло с 2005 по 2017 г. с 350 млн. до 480 млн. Следовательно, Индия каждый год должна создавать 10–15 млн. рабочих мест, т. е. 100–150 млн. рабочих мест в ближайшие 10–15 лет. Уже сейчас в индийской промышленности работают более 90 млн. чел., в 2025 г. ожидается более 100 млн. Если к 2050 г. число работоспособной молодежи вырастет с 480 млн. до 710 млн., то для обеспечения этой массе рабочих мест, нужен, как утверждают специалисты, экономический рост 8-10 % в год, а рассчитывать Индия (и, кстати, Африка) может только на 4–6 %, а Китай после 2030 г. — на 5 %. Иными словами, к 2050 г. индийское государство и общество столкнутся с 300–350 млн. молодого населения, не имеющего работы и, по сути, экономически неинтегрированного в систему.

История показывает: массы, не имеющие возможности интегрироваться в систему экономически, нередко делают это внеэкономически, посредством насилия. Киндафриканский «мир по Голдстоуну» середины XXI в. имеет немало шансов на то, чтобы отодвинуть на второй план традиционные классовые противоречия и противостояния и вывести на первый план иные. Вот что писал по этому поводу еще в конце 70-х годов прошлого века мой незабвенный учитель Владимир Васильевич Крылов: рост постоянно безработных и деклассированных — «не только экономическая проблема. Уже ныне она грозит серьезными политическими последствиями… Противоречия между сбросившими с себя всякую укладно-классовую определенность слоями и классово организованными группами общества иногда может отодвинуть на второй план все иные коллизии, что особенно заметно в перенаселенных зонах Дальнего Востока». Здесь необходимы два дополнения: 1) речь сегодня и завтра уже не только о Дальнем Востоке, но и о Ближнем, а также об Индии и Африке; 2) осторожное «иногда» 1970-х годов рискует стать «почти всегда» в 2030-2040-е годы.

Еще одна проблема — такая скученность огромного населения «Киндафрики», которую местные экосистемы между 2030 и 2050 гг. просто не выдержат. Уже сейчас около 1 млрд, людей живут в трущобах. Глобальный Трущобоград, или даже Трущобия (Slumland), расширяется. Рано или поздно этот нарыв вскроется и начнется битва за хлеб, воду и жизненное пространство, которого тоже становится меньше. При нынешней численности населения в мире на человека приходится 1,7 га земли, а использует он ее так, будто это 2,6 га, т. е. проедается будущее. Как только будут исчерпаны ресурсы бедных и проблемных зон мира, проблемы начнутся у их более богатых и благополучных соседей. Трущобные люди бросятся туда, где есть еда, вода и минимум комфорта. Сначала будут сметены анклавы в самом бедном мире, например, эмираты Персидского залива или города Марокко, ну а затем настанет очередь Севера — Западной Европы. Не позднее 2030-2050-х годов, а возможно и раньше, эта волна докатится до России. И нужно готовиться встретить ее, а потому уже сегодня думать о мире не только наших детей, но и внуков.

В частности, уже сейчас надо серьезно, а не формально ставить в школе дело начальной военной подготовки. Каждый мужчина должен уметь обращаться с оружием, как минимум — с огнестрельным. Силами только армии трудно справиться с волнами массового переселения — здесь нужен вооруженный народ. Я уже не говорю о том, что надо воспитывать оборонное (не в защитном, а в военном смысле) сознание: нужно объяснять молодежи, что мы живем в предвоенное (почти в военное) время по линии угрозы не только с Запада, но и с Юга, и нужно быть готовыми, что кто-то попытается оттяпать принадлежащую нам 1/9 часть суши со всеми ее богатствами. Как говорят американские морпехи, если ты выглядишь как еда, тебя рано или поздно сожрут. Особенно когда огромная часть мировых ресурсов будет проедена или сократится в результате катастрофы.

Кстати, эксперты из промышленно развитых стран пытаются перенести ответственность за проедание сырьевых ресурсов только на слаборазвитые страны, а также на такие гиганты как Китай. Однако цифирь корректирует эти попытки. В 2005 г. «Киндафрика» потребляла 9,6 млн. баррелей нефти в день, в 2008 г. — 11 млн., в 2015 г. — около 15 млн. Кризис 2008 г. открыл новую фазу в большой нефтяной игре; у слаборазвитых стран начались тяжелые времена — экономический рост на основе дешевого доллара закончился. Африка, по различным оценкам, потребляет от 2,6 до 3,5 млн. баррелей нефти в день и обеспечивает 3,2–3,5 % ее мирового производства. В 1990-е годы производство нефти в Африке увеличилось на 40 %, и уже в 2002 г. американцы объявили африканскую нефть «национальным стратегическим интересом США». Нефть (как и алмазы) становится яблоком раздора между различными этническими группами в государствах, например, в Нигерии. Там более 180 млн. населения, 250 крупных племен, говорящих на 450 языках и диалектах; наиболее крупные этнические группы: хауса и фулани на севере, йоруба на юго-западе, ибо — на юго-востоке. Ибо (20 % населения страны, в основном христиане и язычники) населяют главную нефтеносную часть страны. В 1967 г. эта часть попыталась выйти из состава Нигерии, образовав новое государство — Биафра, но потерпела поражение в войне.