Светлана Яблонская - Игра Престолов: прочтение смыслов. Историки и психологи исследуют мир Джорджа Мартина

Послевоенная Америка, в которой рос Мартин, была миром жёсткого (а подчас и жестокого) классового и расового противостояния. Это было общество, власть в котором принадлежала доминантным белым мужчинам, в котором чернокожий (не говоря уже о женщинах) за редким исключением не мог рассчитывать на высокий пост. Годы взросления Мартина пришлись на эпоху маккартизма с её нетерпимостью, годы юности - на американские 60-е (хиппи Мартин не был), а годы преподавания - на консервативную волну 70-х, на золотую эпоху среднего класса с социальными гарантиями и идеей построения общества всеобщего благосостояния.

Все эти годы сын портового грузчика добивался успеха. Успех пришёл к нему в середине 90-х, а мировая слава - в конце 2000-х. К этому времени мир сильно изменился. Окончание холодной войны разрушило политическую картину мира, в которой рос Мартин, а движение за права человека и феминизм пошатнули иерархичность того мира, в котором сын докера из Нью-Йорка стал великим американским писателем. Глобализация капитализма привела к сворачиванию социальных льгот и гарантий по всему миру. Это породило у многих американцев, европейцев, да и у многих россиян, тоску по чёткому, иерархичному порядку, который так долго строили СССР и США в годы холодной войны.

«Песнь льда и пламени» отвечает этому запросу на тоску по порядку, по неписаным правилам и законам. В мире «Песни льда и пламени» есть чёткие гендерные роли и социальные порядки. Представители знатных домов Вестероса могут строить интриги, убивать друг друга, заниматься сексом в самых причудливых комбинациях, но на троне всегда будет Ланнистер, Старк или Таргариен, пусть и в юбке. Делами того или иного дома может руководить женщина - но для этого, по Мартину, ей нужны «мужские» качества. Реальный бунт против гендерной и социальной иерархии невозможен - а если и возможен, то быстро заканчивается компромиссом, кaк закончилась им революция рабов в Астапоре и других городах.

Мир «Песни льда и пламени» - это мир ярко выраженного неравенства, столь знакомый сыну докера из Нью-Йорка по улицам его детства. Главное слово этого мира - иерархия, главная ценность - власть. Руководят этим миром мужчины. И если вопрос о героях и злодеях этого мира остаётся открытым, то в пространстве всё решается однозначно.

Чем дальше находится человек от центра цивилизации - Королевской Гавани, - тем более варварскими чертами его наделяет Мартин.

Как в Древнем Риме и в Китае, у Мартина есть центр мира, а есть его окраины - снежные пустыни и степи.

Варвары-дотракийцы делают мир Мартина более «реальным», позволяя успешно продавать его читателю, уставшему от выбора товаров, политкорректности и ухода от налогов. При этом требовать от американского журналиста дотошного изображения экономики кочевников не стоит. Ведь цель создания образа Чужого, от Геродота и до наших дней, - это самоуспокоение.

Используя классические лекала для создания образа дотракийцев, Джордж Мартин вызывает у читателя привычные ассоциации, вновь успокаивая его и уверяя в стабильности хотя бы воображаемого мира, раз не получилось с реальным. Историкам при виде этого балагана остаётся лишь скептически усмехаться - и уважать сына грузчика, который с помощью нехитрых стереотипов навевает публике успокаивающие сны.

Предисловие автора

В отличие от многочисленных PHD и КИС в этом сборнике, я не настоящий сварщик, не историк, не культуролог и уж тем более не маммолог. В какой-то момент я просто понял, что хочу прочесть статью о том, как нагота, секс и насилие (условно говоря, «сиськи») выполняют задачи авторов художественного произведения - сериала «Игра престолов», и что с ними происходит на фоне существенного, но всё ещё не лавинообразного изменения морали, которое мы наблюдали в течение всего последнего десятилетия, главным художественным событием которого можно как раз смело назвать этот сериал.

Выяснилось, что такой статьи никто не написал, а значит, кроме меня - некому. Поэтому я выступил с этим материалом на великолепной игрушечной конференции, организованной осенью 2017 года фондом «Предание» и Романом Шляхтиным, причём с определённым успехом: даже у учёной аудитории, состоящей из нынешних и будущих историков, психологов и прочих гуманитариев, слово «сиськи» вызывает покраснение кожных покровов лица и шеи и неконтролируемое хихиканье.

Дело, меж тем, предельно серьезное.

Введение. Зачем нужны сиськи

Несколько лет назад вышло пародийное видео - реклама кабельного телеканала НВО, производящего и закупающего лучшие американские сериалы, в котором молодые актрисы и актёры рассказывали друзьям и подружкам, мамам и папам о своих новых ролях. Описания ролей были такие, например: «и вот я на четвереньках ползу в спальню, а он крадётся за мной, а потом бросается на меня и начинает вылизывать мне анус»; «я сосу член лилипута, а потом в комнату заходит его брат, ну, на секундочку, а за ним входят ещё четыре голые женщины...» - и так далее. Заканчивалась реклама рефреном «It's not porn, it's НВО», - это не порнография, это величайший телеканал всех времён и народов - НВО.

Американские неэфирные платные каналы, а также интернет-сервисы, берущие деньги за подписку, вернули секс на телевизионные экраны. Да, мы, разумеется, помним, что женское тело показывали и раньше: фильмы категории В, на которых выросло поколение, смотревшее пиратские видеокассеты в начале девяностых, обязательно должны были показать в какой-то момент женскую грудь. Скорее всего, это никак не относилось к действию и не нужно было по сюжету, но просто это красиво и публика этого ждёт.

НВО, Showtime и другие великие телеканалы поступают не так. Они показывают настоящую жизнь - будь то настоящая жизнь рекламщиков в 60-е или римлян времён Цезаря. А в настоящей жизни есть секс и насилие, и чем дальше в прошлое - тем больше насилия в этом сексе. Великолепный сериал «Рим», снятый НВО совместно с ВВС ещё в середине нулевых, можно было пересказать двумя словами: «режут и ***т», что в какой-то момент и сделали создатели сериала «Спартак» с телеканала Starz: они сняли другое древнеримское кино, в котором гораздо меньше разговоров, гораздо меньше скучной политики и гораздо больше режут и ***т.