Андрей Колганов - Что такое социализм? Марксистская версия

В результате такого исторического развития становится возможным отбросить его ограниченную буржуазную оболочку: «На самом же деле, если отбросить ограниченную буржуазную форму, чем же иным является богатство, как не универсальностью потребностей, способностей, средств потребления, производительных сил и т.д. индивидов, созданной универсальным обменом? Чем иным является богатство, как не полным разбитием господства человека над силами природы, т.е. как над силами так называемой «природы», так и над силами его собственной природы? Чем иным является богатство, как не абсолютным выявлением творческих дарований человека, без каких-либо других предпосылок, кроме предшествующего исторического развития, т.е. развития всех человеческих сил как таковых, безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному масштабу. Человек здесь не воспроизводит себя в какой-либо одной только определенности, а производит себя во всей своей целостности, он не стремится оставаться чем-то окончательно установившимся, а находится в абсолютном движении становления» [27-18] [27-18] Маркс. К. Экономические рукописи 1857-1859 гг. // Маркс К, Энгельс Ф. Собр. Соч., 2-е изд. T.46, ч. I, М: ИПЛ, 1968, с. 476. .

Итак, человек, уже не связанный необходимостью большую часть времени тратить на добычу средств к существованию и на обеспечение накопления вещного богатства в руках других людей, будет свободно развивать собственную индивидуальность. И свободный союз людей, выступающих как независимые индивиды (свободная и равная ассоциация), становится здесь основной формой их общественной связи.

«Только в коллективе индивид получает средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков, и, следовательно, только в коллективе возможна личная свобода. <...> В условиях действительной коллективности индивиды обретают свободу в своей ассоциации и посредством нее» [27-19] [27-19] Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К, Энгельс Ф. Собр. Соч., 2-е изд. T.3. М: ИПЛ, 1955, с. 75. . Свобода понимается здесь не как негативная свобода от любых ограничений («воля», произвол), и не как свобода в ее либеральной трактовке - в виде вынужденного компромисса противоположных интересов (мои права кончаются там, где начинаются права других людей), а как постоянное преодоление всех и всяческих границ, основанное на общности интересов и на добровольном сотрудничестве людей.

Человек тем самым преодолевает любые границы своей общественной жизни - его общественные связи становятся потенциально безграничными как в пространстве, так и во времени. Хотя человек (обращаясь к тезису В. Межуева) платит за неповторимость своей индивидуальности конечностью своего существования - каждый человек есть особая вселенная и другой такой не было и не будет - но в свободной ассоциации человек преодолевает и ограниченность индивидуального существования. Жизнь человека, воспроизводящего себя в универсальности своей деятельности и своих общественных связей, основывается здесь на кооперации с любыми современниками, предшественниками и потомками.

Однако такое преодоление индивидуальной ограниченности невозможно без сотрудничества с другими людьми, невозможно без восприятия людьми друг друга как неповторимых индивидуальностей [27-20] [27-20] «Предпосылки и автономии, и индивидуальности сохраняют строго интерсубъективное значение в коммуникативном действии: тот, кто произносит моральные суждения и совершает моральные действия, должен рассчитывать на согласие неограниченного коммуникативного сообщества; тот, кто реализует избранную с сознанием ответственности историю жизни, должен рассчитывать на признание со стороны этой индивидуальной аудитории», - пишет Юрген Хабермас. - «Соответственно моя идентичность, а именно моя концепция меня самого как автономно действующего и полностью индивидуализированного существа, может быть устойчивой лишь в том случае, если я получу подобного рода подтверждение и признание и как вообще личность, и как эта индивидуальная личность» (Хабермас Ю. Понятие индивидуальности // Вопросы философии, 1989, №2). .

На этом противоречии основывается и движущее противоречие развития и воспроизводства человека в коммунистическом обществе как воспроизводства целостного общественного человека. Специфические для первой фазы коммунизма противоречия развития - между вещной и деятельностной составляющими богатства, между стремлением к расширению свободного времени и ограниченными возможностями его использования для развития индивида и т.п., - на высшей фазе снимаются. Однако остается безграничное стремление человека выйти за пределы своего индивидуального существования. Сегодня трудно представить во всей конкретности, какие именно человеческие драмы, какое напряжение страстей будет порождать это противоречие, однако и нашим предкам, и современникам доводилось сталкиваться с этим противоречием. И тот факт, что оно способно порождать всплеск творческой энергии человека, несомненен.

Все предшествующее изложение проблематики характера производства и общественных отношений высшей фазы коммунизма носило весьма абстрактный характер. Иначе и быть не могло. Высшая фаза коммунизма еще не стала исторически полномасштабной реальностью (хотя в известном смысле она уже проявляет себя в реальности). Гораздо более конкретные суждения о высшей фазе коммунизма можно вынести, если обратить внимание не на то, что будет на этой высшей фазе, а на то, чего там не будет. То, что отрицается высшей фазой коммунизма, известно нам во всей конкретности, и потому негативные определения коммунизма отличаются значительно большей детальностью и осязаемостью.

Как уже говорилось выше, высшая фаза коммунизма характеризуется снятием товарного производства и свойственных ему общественных отношений. Отмирает всеобщее производство на продажу и погоня за деньгами как за мерилом успеха. Устранение товарного производства неизбежно ставит вопрос: в какой социальной форме будет происходить определение общественной необходимости затрат труда, их учет и измерение, обеспечивающие их экономию? У Маркса мы не найдем ответа на этот вопрос. Он определенно знал лишь, что такой механизм должен сложиться, что на место товарного производства должна встать иная социальная форма, которая уже не окольным путем, а прямо обеспечивает контроль индивидов над своим трудом и затрачиваемым на него временем.

Иллюзия, будто на место товарного производства может встать трудовой учет непосредственно в натуральной форме, основывается на непонимании того факта, что люди не могут производить, не вступая в определенные общественные (производственные) отношения между собой. Однако решение вопроса о том, как именно, в каких конкретных общественных формах свободная ассоциация будет регулировать свое совокупное рабочее время, распределяя его для производства различных продуктов, относится к будущему - к тому будущему, когда исчезнут условия для обособленного, частного производства на рынок, и всякий труд уже не сможет быть сведен к простой абстракции деятельности. Только тогда новые социальные формы труда проявят себя с объективной необходимостью. Хотя уже сейчас можно строить различные предположения на этот счет, ни одно из них пока не выглядит достаточно основательным.