Коллектив авторов - Незримый фронт Отечества. 1917–2017 [Книга 2]

Прошло несколько месяцев, бумаг в деле накопилось уже немало, но чувство удовлетворения не приходило.

Как-то, находясь на Васильевском острове по другим делам, я решил зайти в бар посмотреть своими глазами, что собой представляет мой объект оперативного изучения. Да и намотавшись по городу, хотел побаловать себя чашечкой кофе.

С деньгами на первых порах работы в Управлении было сложновато. Получки опера в принципе хватало на семью из трех человек, но, что называется, не особенно-то разбежишься, или как я говорю: «Переживаю очередной приступ финансовой недостаточности». Надо с прискорбием признать, что этот кризис затянулся до дней сегодняшних. Никаких накоплений, кроме долгов, у меня никогда не было. А это неправильно.

В кафе после душных улиц города было прохладно. Посетителей среди бела дня не было. «Вот и хорошо, — подумал я. — В этой тиши и благодати выпью кофе и спокойно пообщаюсь с Сашей». Святая простота! Наметанный глаз бармена сразу определил, что с меня ему мало что обломится. Бодреньким голосом, стараясь придать солидности и уверенности себе, попросил приготовить чашку кофе. В ответ бармен заявил, что кофе подается только с коньяком. На коньяк у меня явно не хватало. Попробовал возмутиться такими порядками, но он лениво посоветовал жаловаться в вышестоящую организацию. Привлекать к себе внимание было не в моих интересах.

В те годы партия и правительство проводили очередную кампанию по борьбе с пьянством. Эта кампания проходила под лозунгом перехода от употребления крепких спиртных напитков к слабым. Поэтому в Ленинграде появилось несколько пивных баров с непривычно красивым интерьером, где к пиву обязательно подавали закуску в виде вяленой рыбы, сухарей, скумбрии и пр. Диковинка была для нас, да и только. Правда, через год оригинально оформленные бары превратились в обыкновенные грязные забегаловки из-за чрезмерной заполняемости и «напиваемости». Наряду с пивбарами появились рюмочные, где к рюмочке водки давали обязательный бутерброд с килькой. Кроме того, в городе открылось много кафе с барами, где вас могли угостить модными в то время коктейлями. Коктейлей, на моей памяти, было всего три — «Первомайский» (в основе коньяк), «Праздничный» (на основе шампанского) и «Ленинградский» (с водкой). Любые другие продавать категорически запрещалось. Спиртные напитки в магазинах начинали продавать в 11 часов утра и прекращали в 19.00. На эту тему ходило множество анекдотов. Вот один из них: «Стоит памятник — Ленин с поднятой рукой. Шутники утверждали, что он показывает на часы и говорит: “Товарищи, время 11.00. Пора покупать водку. Промедление смерти подобно!”»

В кафе мой бармен все перепутал. Коньяк нельзя было продавать без кофе или какой-нибудь закуски. Но он трактовал принятые порядки в свою пользу. Обиженный на бармена за столь непочтительное отношение, я стал еще более активно общаться с людьми, находившимися в орбите объекта. К тому времени уже довольно прилично знал его биографию, друзей, постоянных и случайных женщин, привычки, хобби, но фактов конкретной преступной деятельности было мало. Хотя все окружение характеризовало Сашу как крутого и хитрого дельца.

Через какое-то время «Игрок» перешел из кафе на Васильевском острове в бар на Невском проспекте. Как будто в издевку надо мной, он теперь работал в баре, расположенном практически напротив Куйбышевского райкома партии, расположенного во дворце на углу Невского проспекта и Фонтанки.

Это красивое здание вишнево-малинового цвета около знаменитого Аничкова моста было построено известным архитектором Андреем Ивановичем Штакеншнейдером по заказу древнего княжеского рода Белосельских-Белозерских. Этот же архитектор, как известно, построил и знаменитый Мариинский дворец. Бабель в одном из своих рассказов упоминает, как его из здания ВЧК на Гороховой улице привезли на допрос в этот дворец на Невском проспекте. Как они поднялись по широкой лестнице на второй этаж, и затем его по длинному коридору провели в кабинет строгого начальника… На меня, как и на Бабеля, произвели большое впечатление красивые камины из карельского мрамора.

Так получилось, что, по крайней мере, несколько ночей в неделю я проводил в находившемся в этом здании городском оперативном отряде.

Комсомольский оперативный отряд был создан под мудрым руководством партии для борьбы с «фарцовщиками» — людьми, скупавшими вещи у иностранцев и перепродававшими их советским гражданам по спекулятивным ценам. Сейчас это называется мелкооптовой и розничной торговлей. В то время «фарцовщики» являлись родимым пятном капитализма, выжигать которое каленым железом и призывали членов городского оперативного отряда. Наряду с «фарцовкой» гонениям и задержаниям подвергались лица, занимающиеся незаконными валютными операциями в мелких размерах (до 50 долларов США). Задерживали и проституток, которые в интересах повышения эффективности своего бизнеса, как правило, одновременно занимались «фарцовкой» и теми же валютными операциями.

Отряд, созданный для борьбы с фарцовщиками, курировал сотрудник милиции Геннадий Карпов из отдела ОСС МВД. Мы быстро установили дружеско-деловые.

Я довольно часто приходил в штаб вечером после работы и проводил там ночи напролет. Сюда меня приводила надежда, что дружинник Володя Елгин и его друзья в один прекрасный день, точнее ночь, приведут ко мне иностранца, который попался на мелком преступлении (продажа вещей или валюты), и тут я — весь в белом — его завербую. Для работы с таким весьма специфическим контингентом, как валютчики и контрабандисты, могли оказаться весьма полезными и задержанные советские граждане.

Однако моим надеждам не суждено было сбыться. Иностранцев задерживали редко, и те были, на мой взгляд, малоперспективны в оперативном плане. Хотя подчас встречались экземпляры весьма экзотические. Однажды ночью был задержан африканец. Началось рутинное оформление протокола задержания, когда в анкетных данных дошли до пункта о его социальном положении, иностранец заявил, что он не понимает значения этого пункта. Объясняем ему, что это социальный статус его родителей.

— Кто они, из рабочих или служащие?

— Мой папа Царь, — услышали мы в ответ.

Пришло время нам задуматься, какое же у него социальное положение. Я в то время был настроен работать с европейцами, поэтому, конечно же, перспективный в оперативном отношении контакт с сыном главы африканского государства меня не заинтересовал.

Результативность разработки «Игрока» меня не удовлетворяла. Начальство было того же мнения и на служебных совещаниях, которые проходили практически ежедневно, не забывало высказываться на этот счет, правда, пока еще в корректной форме.