Константин Кеворкян - Братья и небратья. Уроки истории [litres]

Вот раньше в полупустых и многочисленных самолетах можно было курить, выпивать, сколько организм просит, и давки в салоне не было. И полететь из Харькова можно хоть в Таллин, хоть в Тбилиси. Вам, стесненным капиталистической экономией и логистикой, так уже не летать. И не только потому, что стало меньше рейсов. Внутри нас до сих пор нет государственных границ и с этим безграничным чувством советских поколений яростно борются разделяющие и власть торгующие.

Помнится, в середине 90-х мы с моим другом Володей возвращались из Италии чартером на Харьков. Рейс из Пескары вез челночников, загрузившихся товаром и летевших из итальянской провинции. Ну, а у нас – закончились съемки. В самолет мы погрузились веселые, поскольку остававшиеся лиры (ходили и такие поэтические деньги) нужно было срочно потратить в ближайшей траттории. И веселье наше росло по мере набора высоты. И тосты, и хоровое пение всем салоном, и шуточный захват самолета «страшными» журналистами. И Володя, игравший с незнакомой девушкой в деберц на раздевание, и проигравший. И смеющиеся пилоты, и счастливые, возвращающиеся на родину пассажиры.

Не только в Харьков, но и в Белгород, и в Курск, и в Полтаву. Так союзно и вместе могли веселиться только люди, для которых слово «Родина» звучит природно, громадно. Вы хоть понимаете, что Родину можно любить без вышиванки? без танков? и даже без наложения на себя рук во время исполнения гимна.

Нет, перелетные, вам так уже никогда не взмывать. Ваша судьба – атомами слипшись в тесных эконом-сиденьях передвигаться набитыми до отказа самолетами, сдавать отпечатки пальцев на визы, бояться закурить в кафе (а, ну да – вы же не курите!) и ваши телефоны будут круглосуточно за вами следить. И мыслить гаджетами, играть компьютерными танчиками и, озверев от тоски, устраивать истеричные майданчики. И в пустоте арендованной комнаты, с помощью компьютера станете вы пить на брундер-скайп с разбросанными по миру, навсегда уехавшими с родины друзьями. И мучиться одиноким недушевным похмельем. Ах, да, вы же еще и не пьете. Ну, кто так летает?!

Так возвращайтесь в общий мир живых, к чувству свободного полета! И нефиг винить старшее поколение за то, что в нас еще есть беззаботный дух социализма. И воспоминания об общем – пионерлагерях, портвейнах и женщинах. Ненавидеть былое – значит, пинать собственную молодость. Оставим эту печальную судьбу бывшим комсомольским функционерам, мизантропам и импотентам. Как и демагогию о вреде дешевой колбасы. Это для тех, кто ею никогда не закусывал. Да, у нас есть определенные недостатки… Но их мало.

…20 февраля 2014 года, краем уха услышав на улице информацию о стрельбе на майдане, я помчался домой к телевизору. Вскочил в квартиру, не раздеваясь быстро включил телевизор и сел перед экраном. Падающие убитые люди, искаженные страданием лица раненых, валяющиеся на асфальте мертвые тела – телережиссер горстями, крупными планами щедро швырял человеческую кровь в лицо зрителю.

Бойня проходила в тех местах, где я вырос, гулял ребенком, шалил подростком. Я помню это место!.. сейчас там лежит труп какого-то подростка. На той смотровой площадке целовался… оттуда перепуганные репортеры ведут прямой эфир.

Наконец, я снял верхнюю одежду. Протер пол после натекшей обуви. Казалось, мозг сейчас лопнет. Сделал тише звук, все было понятно и без слов – страна скатилась в ад.

Хотелось только забыться. Налил полфужера водки и выпил. Налил еще. Пил и не пьянел – алкоголь организм просто не брал. И это тоже бесило – будто кто-то специально лишал меня забвения, заставлял смотреть в экран и запоминать навсегда искаженные лица раненых, убитых людей, валяющиеся мертвые тела.

Слава Богу, зашел старый друг, коллега-журналист. Тоже шокированный и тоже нуждающийся в выпивке. Мы пили почти молча, безотрывно глядя на экран и придавливая звук все тише: комментарии не доставляли ни информации, ни мыслей.

Алкоголь, наконец, сделал свое дело: под вечер из меня все ушли эмоции, душу выжали досуха и равнодушия. В наши ежедневные новости навсегда вошли убитые, растерзанные, мертвые.

Цветочный аромат густо вливался в открытое окно и рождал расслабленные приятные видения, пока в спокойный сумрак маленького двора не начал просачиваться неясный сторонний шум. Он постепенно приближался, неизвестно с какой стороны холма. Наконец, стало слышно: по нижней улице ползет очередное шествие националистов. Их самих не видно, но чуть дальше по склону – на оконных стеклах фасадов домов и в низеньких городских облаках – заметались огни горящих факелов, и все отчетливей накатывался многотысячный рык:

– …Украина! – зачинал мегафон.

– Понад усэ!!! – подхватывала толпа.

– Москалив!.. – заходился мегафон.

– На ножи!!! – ревела толпа.

И с новыми силами:

– Слава нации!..

– Смэрть ворогам!!!

Эхо гулко разносило рявканье по застывшему городу, отблески десятков факелов играли в окнах все ярче и злее, и даже запах факельной гари оказался заброшен в дворик порывом вздорного ветра.

А потом – поколыхавшись несколько минут где-то поблизости – огненные сполохи, сиплые крики и шум толпы стали не торопясь, по-хозяйски удаляться, медленно угасая за поворотом соседних улиц. Да едкая гарь, цепляясь за вечерний туман, еще некоторое время першила в воздухе. Пока не растворилась в тишине наступившей очень темной, черной ночи.

Сначала я подумал, что впереди случилось серьезное ДТП. Автомобильная тянучка медленно объезжала какое-то еще невидимое препятствие на узкой улице. Скорость упала почти до пешеходной и я опустил тонированное стекло, чтобы получше увидеть случившееся: может, позвонить коллегам и вызвать телерепортеров? Подъехав поближе, я понял, что это не обычная авария.

На противоположной стороне улицы стояла недорогая импортная малолитражка с разбитым вдребезги ветровым стеклом. На водительском сиденье корчился окровавленный мужчина, кровь густо заливала его лицо, и он, будто умываясь, прикладывал руки к лицу – пытался кровь остановить. Вокруг машины металась растерянная женщина, похоже, его жена: «Вызовите скорую, помогите!» – кричала она, обращаясь к окружающим. «Уже вызвали!», – хмуро отвечали ей с тротуара. «За ленточку, за георгиевскую ленточку стекло разбили и водителя избили», – громко сообщал кто-то из очевидцев в телефонную трубку.

А в отдалении, в лоскутной тени деревьев кучковались человек пять с увесистыми битами и вызывающе, во всеуслышанье ржали, видимо, смакуя детали нападения. Особый смех у них вызвала беспомощно мечущаяся хозяйка разбитой машины.

Пробка закончилась, никому звонить я не стал. Они приехали самостоятельно: вечером в местных новостях я видел сюжет о том, что водитель своей наглой ленточкой на автомобиле сам спровоцировал столкновение с патриотически настроенной молодежью…