Карем Раш - Небываемое бывает

Мы обманули детей и повели их той дорогой, какой повел злодей из сказки. Мы разрушили и художественное, и сыновнее сознание целых поколений, придумав, будто на свете существуют «молодежная проблема» и «молодежная музыка». Несчастен ребенок, если его проблемы не проблемы, его отца. Не менее несчастен отец, если его заботы не заботы его сына. Разрыв тем не менее произошел. Отцы не передали детям тысячелетних огней. Нет проблемы отцов и детей, есть только проблема отцов. Дети никогда не виноваты, ибо предают не они. Когда-то я начал создавать в Сибири мушкетерский клуб «Виктория» с единственной сверхзадачей — доказать, что на свете нет молодежной проблемы. Потому по уставу клуба в нем могли встретиться члены с десяти лет и хоть до восьмидесяти. Теперь мы воспитали своего родного, отечественного обалдуя, которому теперь уже под сорок, который убежден, что в природе может существовать «молодежная музыка». Обалдуй думает, что культура нечто вроде обуви и штанов, которые имеют возрастной размер. Он, бедняга, убежден, что предел политического счастья — это многопартийная система, что все, что на Западе, лучше, чем у него дома. Откуда ему знать, что после того, что пережили его отцы и деды, любой конгрессмен по сравнению с ними недалекий говорун. Кто ему объяснил, что преклонение перед «архисовременностью» — признак умственной деградации? Да кто ему это расскажет, если куда повыше его сидящие не понимают, что никогда не будет колбасы .в магазинах, пока общество учат экономисты, пока на первое место не будет поставлена совесть вместо брюха, ибо на свете нет ничего более убыточного, чем поглощенность рентабельностью? И нет на земле для страны большего позора, чем отдавать политую кровью землю в аренду земледельцам сопредельных стран. А зоны свободной торговли — это зоны изуверского понимания народного счастья.

Сегодня на вопрос, смогла ли Советская Армия сберечь драгоценные традиции русского воинства, ответ однозначен: традиции, несмотря на опустошительные годы репрессий и расстрелов, несмотря на застой и даже вопреки ему, сохранены и закалены, тому порукой, говоря словами Пушкина, — «боевое повиновение», проявленное в афганских горах и при смертоносных реакторах Чернобыля. Потому при разборе и публикации гулаговских дел народная армия и флот, надеемся, не останутся в стороне, проявят такую же высокую гражданскую доблесть и чистоту. Помним ли мы о том, что наемная армия — верный признак распада общества, даже если у этого общества компьютерами будут снабжены санузлы?

Офицерские собрания могут создать только сами офицеры. Если они будут ждать указки сверху, то это уже не будет подлинно офицерское собрание, а очередное полуказенное мероприятие. Без офицерской духовно-нравственной самодеятельности армия не живет.

Почему театр у нас омертвел и вряд ли кому-то удастся в обозримом будущем его гальванизировать? Да потому, что театр цвел, пока его подпитывали чистыми ключами тысячи самодеятельных кружков на просторах страны. Без любительства он замкнулся, профессионализировался и иссох. Узкая специализация есть неотвратимый эволюционный тупик. То же произошло с нашим спортом. Без миллионов мальчишек, самозабвенно гоняющих мяч или шайбу по дворам и пустырям, спорт не живет. До революции каждый русский пел три с половиной часа в сутки. В таком поющем обществе не могли не родиться великие поэты-певцы. Теперь человек те же часы не отходит от телевизора. Где тут запеть.

Потому оживить армию и флот могут только сами офицеры, и собравшись без подсказки. А чтобы союз офицерских обществ державы не был обособлен, первой после них свой союз должна создать милиция. В 1988 году погибли 263 милиционера. В память о них, обо всех, погибших на посту, должны милиционеры создать свое общество.

«Ни себе, ни другим не простим нерадения к добру,— говорил первый русский славист И. И. Срезневский. — Память добра защищает от забвения все истинно честное. Правда о зле необходима, но ее одной мало: она еще не влечет к добру, бог весть, истребляет ли и зло. А правдивая память добра... возбуждает соревнование, развивает силы, вызывает на жертвы. Дай нам поболее памяти добра». На Западе бытует старинная народная поговорка: поселись там, где поют. Кто поет, тот плохо не думает. Хорошо пел, а значит, думал веками наш народ. Даже в годы репрессий он все же пел больше, чем в годы застоя,— так еще сильна была перед войной мощь тысячелетней духовной инерции.

На Руси армия в своих высоких деяниях никогда не была силой только вооруженной, но прежде всего и силой культурной, носителем народной нравственности.

Пора собрать первую в своем роде конференцию, где встретятся композиторы, военные музыканты и политработники армии и писатели, чтобы выработать меры по сохранению тысячелетней традиции военной песни и духовой музыки. Это актуально, во-первых, потому, что древнее народное искусство испытывает тяжелые времена под натиском электрических децибел, и, во-вторых, сокращение армии — задача не механическая, а творческая. История напоминает нам, что хорошая армия не громоздкая армия и на поле боя малые войска чаще разбивали превосходящие по численности силы.

Победа приходит к тому, кто кроме совершенного оружия бросает на чашу весов умную организацию, т. е. военную культуру и дух, который внешне проявляет себя в песне и музыке. Сокращая армию, мы должны одновременно усилить культуру в войсках. Если армия и впредь будет экономить на культуре, она вряд ли справится с негативными явлениями в ней. Наша история дает впечатляющие примеры роли музыки в жизни армии и народа.

Ничто не придает нашей армии столько одухотворяющей силы, как песня и труба. Под звуки боевых труб и звон колоколов осенью 1380 года тремя колоннами из трех ворот Кремля вышла рать «за всю землю русскую на острые копья». На месте молебна — клятвы воинов — будет воздвигнут храм всех святых на Кулишках в память не вернувшихся с Куликова поля.

Через два года со стен Кремля ударят по орде Тохтамыша первые пушки и возвестят о рождении русской артиллерии.

Еще прибавьте сто лет, точнее, в 1479 году на открытии главного храма страны — Успенского собора, посвященного единству всех русских земель, грянул хор государственных певчих дьяков.

Тогда же из Кремля навсегда выбросили торг, и грозная твердыня, очистившись, была осветлена и озвучена и еще более стала походить на витязя в золотом шлеме.

Лгут советологи, которые кричат, что большевики прервали русскую культурную традицию. Даже при тяжких утратах народная армия сберегла традицию и душу. Хор государственных певчих дьяков поет и сейчас в Ленинграде. Он ни на один день не прервал пения и уже пятьсот лет озвучивает переломные вехи русской истории. Теперь это Ленинградская государственная академическая капелла, бывшая императорская. Глава американских советологов Р. Пайпс везде кричит, что у русских не держатся традиции. Напомним ему. Когда родились США, лучший в мире хор (а таковым он будет признан многократно) уже пел триста лет. Хор этот сопровождал русские войска во всех больших походах. Он родоначальник кантов — русских бытовых многоголосых песен, которые станут русскими военными строевыми песнями.