Ольга Тогоева - Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк

Впрочем, Буало не устраивало не только качество стихов Шаплена, но и сам жанр эпической поэмы, избранный, с его точки зрения, неудачно. В «Критических размышлениях» 1693 г. он обрушивался на Шарля Перро, имевшего неосторожность усомниться в авторстве Гомера в отношении «Илиады» и «Одиссеи» и поставить поэму Шаплена значительно выше последних [2003]. Буало полагал, что подобное заблуждение проистекало из плохого знания Перро греческого языка, что не позволило ему по достоинству оценить всю прелесть и глубину античной поэзии [2004].

Не меньше претензий вызывал у него и заказной характер «Девственницы», о чем он неоднократно упоминал в собственных произведениях. Наибольшую известность из них получила пародия на «Сида» [2005], известная как «Развенчанный Шаплен», в создании которой помимо Буало приняли участие его ближайшие друзья Антуан Фюретьер и Жан Батист Расин [2006]. Появление этого произведения в 1664 г. было вызвано тем обстоятельством, что годом ранее по решению Людовика XIV генеральный контролер финансов Кольбер начал выплачивать официальные пенсии французским литераторам, членам Академии [2007]. Именно этот вопрос оказывался в пародии центральным: Шаплен, уполномоченный Кольбером составить список писателей, достойных подобного вспомоществования, и сам получивший в качестве пенсии три тысячи ливров, противостоял здесь другому французскому литератору — оставшемуся ни с чем Жану Пюже де Ла Серру. «Чтобы получить пенсию, нужно написать поэму», — прозрачно намекал на «Девственницу», заказанную еще кардиналом Ришелье, третий участник действия, аббат Касень, также ставший королевским пенсионером, но получивший значительно меньшую, нежели Шаплен, сумму денег [2008]. Он подумывал даже призвать на помощь «старика Конрара», секретаря Академии, дабы тот рассудил Ла Серра и Шаплена, или в крайнем случае обратиться к «Деве Сафо», как в XVII в. называли м-ль де Скюдери [2009]. Противостояние двух писателей, однако, приводило к тому, что Ла Серр похищал парик Шаплена. Дабы его вернуть, последний обещал замолвить за своего оппонента словечко перед Кольбером [2010].

На этом, впрочем, история не заканчивалась: из продолжения пародии, названного «Превращение парика Шаплена в комету» и написанного все в том же 1664 г. [2011], становилось ясно, что ценная вещь так и не возвратилась к своему владельцу. Напротив, парик, верный соратник Шаплена во всех его трудах, видевший «рождение Гусмана» и «смерть «Девственницы» [2012], благодаря Аполлону превращался в комету — звезду, под которой отныне будут рождаться одни лишь поэты [2013].

Тема «проплаченного» сочинения развивалась и в другом, не менее ярком произведении Буало — прозаическом «Диалоге героев романа» 1664–1665 гг., представлявшем собой беседу Платона и Диогена, которые обсуждали между собой всех персонажей прошлого, ставших в XVII в. героями исторических романов. После Фарамонда, Томирис, Кира, Клелии, Миноса и многих других пред ними являлась Жанна д’Арк, «доблестная девушка ( vaillante fille ), освободившая Францию от ига англичан» [2014]. Достоинства французской героини, правда, меркли в глазах собеседников сразу же, как только она начинала свою «торжественную речь» ( une harangue ), ибо, как объяснял Диоген Платону, с некоторых пор «она говорит только стихами» ( car elle ne parle plus quen vers ) [2015]. Под последними Буало подразумевал, естественно, поэму Шаплена, обширными цитатами из которой изъяснялась Жанна, от чего античные мыслители приходили в полный ужас. «На каком языке она говорит?» — вопрошал Платон, искренне полагая, что он не понимает свою собеседницу потому, что она использует «нижнебретонский или немецкий» ( du basbreton ou de lallemand ) [2016]. Узнав, что в действительности Жанна общается с ним на французском, которому ее обучил поэт, у которого она «в течение 40 лет была пенсионеркой», Платон заявлял, что тот «плохо ее воспитал» [2017]. А выяснив, что за свои труды поэт получил солидное вознаграждение и сам стал «пенсионером», он заключал, что деньги эти были потрачены зря, и требовал избавить его немедленно от общества девушки, от стихов которой у него болят уши и раскалывается голова, настолько они «сухи и тяжеловесны» [2018].

Ядовитые замечания Буало относительно «Девственницы» Жана Шаплена оказали, как мне представляется, огромное влияние на его современников [2019]: во второй половине XVII в. не было создано практически ни одного нового сочинения, в той или иной мере посвященного Жанне д’Арк [2020]. Оценка, данная «Освобожденной Франции» Буало, была хорошо известна и читателям XVIII в., которые также полагали жанр этого произведения неудачным [2021], стихи — отвратительными [2022], а его автора — ставленником Кольбера, опозорившим Академию [2023]. Тем не менее, очень скоро XVIII в. познакомился и с другой, не менее знаменитой, нежели «Развенчанный Шаплен» или «Диалог героев романов», пародией на эту поэму. Ею стала «Орлеанская девственница» Вольтера.

Желание Вольтера спародировать Шаплена (о чем он заявлял уже в первых строках своего произведения [2024]), создав похожую «героическую поэму», объяснялось не только литературной слабостью «Освобожденной Франции». Различия в восприятии истории Жанны д’Арк имели значительно более глубокие корни, крывшиеся в постепенной смене всей системы мировосприятия. На смену средневековой схоластике и неоплатонизму XV–XVI вв. в конце XVII в. пришла механистическая философия Декарта и Гоббса, для которой был характерен прежде всего отказ от веры в сверхъестественное, в участие Бога в жизни людей, скептическое отношение к суевериям, магии и любого рода «чудесам» [2025]. Как следствие, изменялось и понимание причинно-следственных связей исторического процесса, роли в нем человека. С этими изменениями был связан, в частности, рационализм многих авторов этого времени, которые уделили внимание Жанне д’Арк и на сочинения которых во многом опирался в своих исторических изысканиях Вольтер.

К историкам-«философам», не желавшим признавать в Провидении движущую силу исторического процесса, в первой половине XVIII в. относились многие авторы, писавшие о Жанне д’Арк. Подробнейший анализ их произведений дал в свое время Жером Веркрюс, посвятивший специальное исследование историографическому контексту, в котором создавалась «Орлеанская девственница» [2026], а потому я позволю себе остановиться лишь на некоторых из них — на тех, которые входили в личную библиотеку Вольтера, которые он, безусловно, читал и на которых сохранились его собственноручные пометы [2027].

Ж. Веркрюс выделял несколько направлений в исследованиях писателей-рационалистов данного периода. К первому относились авторы, полагавшие, что своими успехами Жанна была обязана не помощи сверхъестественных сил (Бога или дьявола), но себе самой, однако стремившиеся преуменьшить ее роль в судьбе Карла VII и его королевства. Такова была, к примеру, позиция Бернара де Фонтенеля, обращавшегося к данной проблеме в «Диалогах мертвых» 1687 г.: одна из выдуманных им бесед — разговор Роксаны и Агнессы Сорель — была посвящена воспоминаниям об ужасном состоянии дел во Франции в 1429 г. и о готовности короля бросить свою страну на произвол судьбы. Лишь уговоры Агнессы якобы удержали его в последний момент от бегства «в горы», а потому, заявляла она своей визави, нельзя все заслуги в деле спасения страны приписывать одной лишь Жанне д’Арк, без помощи любовницы короля эта деревенская девушка ничего не смогла бы сделать [2028].