Руслан Скрынников - Дуэль Пушкина

Пушкин просил о том, чтобы ему оставили записку Николая. Но собственноручная записка имела значение именного царского рескрипта. Император не вполне уяснил обстоятельства дела и, не приняв окончательного решения, велел тотчас по прочтении вернуть записку себе.

Тургенев воспроизвёл текст записки утром 28 января: «Естьли Бог не велит нам уже увидеться на этом свете, то прими моё прощение и совет умереть по христьянски и причаститься, а о жене и детях не беспокойся. Они будут моими детьми и я беру их на своё попечение» [1595]. Тексты царского письма и дневника сходны, но не тождественны. В дневниковой версии к словам «умереть по христиански» добавлено: «исповедаться и причаститься». Слова о детях: «я беру их на своё попечение» заменены словами: «я буду пещись о них» [1596]. Совершенно очевидно, что друзья Пушкина имели возможность прочесть царское письмо, но не получили разрешения скопировать его. Тургенев записал два варианта текста со слов Жуковского и Вяземских. В письме Булгакову Вяземский пересказал текст следующим образом: «Есть ли Бог не приведёт нас свидеться в здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и последний совет: умереть христианином. О жене и детях не беспокойся: я их беру на свои руки» [1597].

Жуковский в письме С.Л. Пушкину приводит более краткий текст, в котором отсутствуют слова: «на этом свете», «и причаститься» или «исповедаться и причаститься»; полностью исключена важная фраза о детях Пушкина: «Они будут моими детьми и я беру их на своё попечение» [1598]. Письмо отцу поэта предназначалось для широкого распространения в обществе, и потому Жуковский должен был сократить первоначальный текст царской записки, воспроизведённый по памяти, с тем чтобы приблизить его к оригиналу.

Наиболее точно передал содержание царского обращения Арендт, доставивший записку Пушкину. 1 февраля Л.И. Голенищев-Кутузов записал с его слов : «В… записке император говорил, что он надеется ещё его увидеть и что он советует ему исполнить свой долг христианина и быть спокойным насчёт судьбы своей семьи» [1599].

Письмо царя было, видимо, очень кратким. Николай I старался ободрить раненого и не упоминал о его смерти и о том, что они не увидятся более на этом свете. В изложении Жуковского обращение приобрело более возвышенный и патетический характер. Стиль пересказа выдавал руку опытного литератора.

Умирающий благодарил императора за милость и просил передать ему заверения в своей полной преданности. Сведения об этом заключены в самом раннем документе — письме Тургенева сестре, написанном во втором часу дня 28 января. Тургенев писал: «Прежде получения (в полночь. — Р.С. ) письма государя (Пушкин. — Р.С. ) сказал: „Жду царского слова, чтобы умереть спокойно“; и ещё: „жаль, что умираю: весь его бы был“, т.е. царёв» [1600]. Тургенев подчеркнул, что эти слова были произнесены «прежде получения письма» (от царя), т.е. ранее 1 часа ночи 28 января. (Тургенева в тот момент не было у постели умирающего, но он знал обо всём от Жуковского).

В более поздних источниках (записке Спасского от 2 февраля, а также письме Жуковского отцу поэта от 15 февраля) фраза — «Скажи царю… что мне жаль умереть, был бы весь его» — отнесена не ко времени «прежде получения письма» от царя в полночь, а уже к совсем другому времени — моменту прощания с друзьями утром 28 января [1601]. Установленный факт раскрывает тайну рождения легенды.

Жуковский прощался с умирающим утром 28 января, в одно время с Тургеневым, Вяземским и другими лицами. В то время Тургенев ничего не слыхал о благодарных словах умирающего, хотя слова должны были стать главной новостью. В его письме, написанном утром, эта новость отсутствует. Зато она появляется во втором письме, составленном в час дня 28 января. Лишь 2—15 февраля друзья поэта изменили своё показание насчёт времени обращения поэта к царю.

Версия Жуковского, по-видимому, не убедила Тургенева, так как он не внёс её в свой дневник. В записи Тургенева от 27 января было сказано кратко: «Пушкин сложил руки и благодарил Бога, сказав, чтобы Жуковский передал царю его благодарность» [1602]. Можно полагать, описание Тургенева ближе всего к истине. У Пушкина не было сил для речей, и он не говорил, что весь был бы царёв.

Отношения Пушкина и самодержца вступили в последнюю фазу — фазу осуждения, непонимания и конечного примирения.

Тотчас после кончины поэта Жуковский подал императору записку о милостях его семье. Легенда получила своё завершение: «Мною же передано было от Вас последнее радостное слово, услышанное Пушкиным на земле, — значилось в записке. — Вот что он отвечал… (и что я вчера забыл передать В. В-у ): как я утешен! скажи государю, что я желаю ему долгого, долгого царствования, что я желаю ему счастия в сыне, что я желаю счастия в счастии России» [1603]. Стиль Жуковского невозможно принять за стиль Пушкина.

Из записки доктора Спасского следует, будто Пушкин сразу после осмотра сказал домашнему врачу: «Пожалуйста, не давайте больших надежд жене, не скрывайте от неё, в чём дело, она не притворщица; вы её хорошо знаете, она должна всё знать» [1604]. Однако слова врача не находят подтверждения в других источниках.

Раненый Пушкин вернулся на Мойку в карете затемно. Слуга внёс его по лестнице в дом. Пушкин спросил его: «Грустно тебе нести меня?».

Жуковский записал в кратком конспекте: «Жена встретилась в передней — дурнота — ne entrez pas [не входите] его положили на диван» [1605]. Когда раненого стали раздевать, Натали хотела войти, но муж громким голосом закричал: «Не входите». Когда его переодели, он допустил к себе жену. По словам Тургенева, ей было сказано, что муж ранен в ногу. В своём письме в Москву (27 января — начало февраля) Вяземская подтверждает этот факт [1606]. Вяземская не отходила от Натали, и её сведения были точными. По её утверждению, поэт причастился втайне от Натальи.

С какими словами обратился Пушкин к жене? Наиболее раннюю запись находим в том же письме В.Ф. Вяземской. По её свидетельству, поэт произнёс: «Как я счастлив, я жив и нахожусь с тобой» [1607]. Фраза Пушкина была вполне уместна в устах мужа, старавшегося успокоить жену.

А.И. Тургенев описал то, что происходило на его глазах между 10 и 12 часами. Иногда, но редко раненый подзывал к себе жену. Наконец он сказал: «будь спокойна, ты невинна в этом» (версия письма); «будь спокойна, ты ни в чём не виновата» (дневниковая версия) [1608]. Это было сказано, когда поэт удостоверился, что положение его безнадёжно. Лишь после этого, а не на пороге, умирающий объявил жене, что вина за случившееся ложится целиком на него одного.

На второй день поэт значительно чаще выражал желание видеть жену. Утром 28 января Наталья первая простилась с ним. В 11 час. утра Тургенев записал: Пушкин «часто призывает к себе на минуту жену, которая всё твердила: „Он не умрёт, я чувствую, он не умрёт“. Теперь она, кажется, видит уже близкую смерть» [1609]. Пушкин сказал жене правду лишь после того, как скрывать её стало невозможно. Ранее 11.30, согласно записи Тургенева, умирающий сказал: «Арендт меня приговорил; я ранен смертельно». Жена упала ничком на пол перед образами в нервном припадке. Она не смогла прийти к мужу, когда он пожелал её вновь увидеть [1610]. Друзья с большой деликатностью описывали страдания Пушкиной. Тургенев сообщил брату 31 января: «Жена, за которую дрались, в ужасном положении. Она невинна, разве одно кокетство омрачило её душу и теперь страшит её воспоминаниями» [1611].