Адриан Голдсуорси - Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда

Но перспектива конфликта не вызывала энтузиазма ни у кого, кроме его непосредственных участников, как показали сенатские дебаты по этому вопросу 1 декабря. Курион снова предложил, чтобы Цезарь и Помпей одновременно сложили свои полномочия. Консул Марцелл разделил это предложение на две части и представил сенату отдельные петиции. Первая, согласно которой Цезарь должен был уйти в отставку, была принята значительным большинством голосов, но вторая, предлагавшая Помпею сделать то же самое, была отклонена таким же большинством. Но когда Курион направил свою петицию, предлагая сенату проголосовать за отставку обоих полководцев, результат был очень красноречивым. Лишь 22 сенатора проголосовали против этого, и не менее 370 проголосовали за предложение. «Обитатели задних скамей» (peclarii) подтвердили свое прозвище и проголосовали ногами, несмотря на то что большинство из 22 сенаторов были представителями самых знатных семейств. Марцелл распустил собрание, объявив: «Если это то, чего вы хотите, будьте рабами Цезаря!» — и проигнорировав результаты голосования. Результат заседания не был победой для Цезаря, так как большинство сенаторов хотели, чтобы он отдал свои провинции и распустил армию, и одновременно поддержали желание Помпея сохранить свои полномочия. В конечном счете заседание продемонстрировало, что практически все сенаторы больше всего хотели мира. Они определенно не поддерживали Цезаря, но и не хотели рисковать возможностью гражданской войны на стороне Помпея, а тем более Катона, Домиция и их соратников. К этому времени Цицерон вернулся в Италию из своей провинции и высказал сходное мнение. Он считал требования Помпея чрезмерными, но, даже несмотря на это, предпочитал удовлетворить их, вместо того чтобы ввергнуть Римскую республику в пучину бедствий. Он, как и многие другие, помнил мрачные дни борьбы между Суллой и Марием и не хотел повторения кровавой междоусобицы. По его мнению, еще оставалась возможность для компромисса и мирной договоренности. Вероятно, так оно и было, но настроение главных участников раздора уже приближалось к той черте, после которой война становилась неизбежной [13].

Знатнейшие сенаторы ненавидели Цезаря как по личным, так и по политическим причинам, но большей частью эта ненависть была не вполне рациональной. Многие сохранили неприятные воспоминания о его популистской деятельности на посту эдила и претора, а также бурных событиях его консулата. Для Катона и его единомышленников Цезарь был тем же Катилиной, который просто лучше умел скрывать свою злодейскую натуру. Они видели, как его обаяние влияет на других людей — на чужих жен, а также на толпу, собравшуюся на форуме, — они считали, что видят его подлинные намерения, и тем больше удивлялись недогадливости сограждан. Не имело значения, что сводная сестра Катона была одной из самых преданных любовниц Цезаря. Сам Катон, его зять Бибул и шурин Домиций Агенобарб противостояли Цезарю в прошлом и временами добивались успеха. Они презирали Цезаря как человека, что делало для них его несомненный военный и политический талант еще более вызывающим и нестерпимым. Клавдий, старший брат Клодия, который большей частью сотрудничал с Цезарем, был одержим сохранением и укреплением достоинства своего древнего патрицианского рода. Одна из его дочерей вышла замуж за сына Сервилии и Брута, племянника Катона, а другая — за старшего сына Помпея. Центр оппозиции находился не только в большой семье Катона, поскольку такие семейства, как Марцеллы и Лентулы, не хотели, чтобы их недавний успех на выборах был омрачен триумфальным возвращением Цезаря. Со своей стороны Метелл Сципион был озабочен тем, чтобы его престиж соответствовал деяниям его прославленных предков, и стремился извлечь выгоду из своей новой родственной связи с Помпеем.

Ни одному римскому сенатору не нравилось видеть, как другие превосходят его славой и влиянием. Их враждебность была вызвана не столько победами Цезаря, сколько его личностью: большинство из них с радостью восхваляли бы покорение Галлии, если бы только они были совершены кем-то еще, а лучше — сразу несколькими полководцами, чтобы один честолюбец не снискал слишком большую славу. Члены старинных аристократических семейств воспитывались с верой в то, что они имеют исконное право управлять государством, но возвышение Цезаря во многом лишило их этой роли. Теперь предоставлялась возможность покончить с его карьерой — предпочтительно в суде, который будет разделять их точку зрения, но если не получится, то и с помощью вооруженной силы. Все это стало возможным не без содействия Помпея, и, пока он оставался полезным, можно было закрыть глаза на его положение, потенциально опасное для существования Республики. Сенаторы рассчитывали избавиться от него в будущем или, по крайней мере, уменьшить его влияние. Помпей дал надежду противникам Цезаря, когда намекнул, что не собирается твердо поддерживать его требования. Из числа этих людей следует выделить Катона, который, по крайней мере, надеялся избежать гражданской войны, а после ее начала прилагал некоторые усилия для смягчения позиций сторон. Он ожидал, что Цезарь будет вынужден подчиниться. Позиция его союзников представляется менее ясной. Некоторые из них, очевидно, надеялись нажиться на войне. Катон был неприятно удивлен бахвальством и воинственными речами многих из этих людей. Он не видел смысла сражаться с Цезарем, после того как этому «выскочке» в течение многих лет позволяли без помех достичь высот славы и могущества [14].

Отношение Помпея было иным. До самого конца он соглашался с тем, чтобы Цезарь вернулся к политической деятельности при условии, что он не будет считаться равным самому Помпею, а тем более в чем-то превосходить его. С течением времени это желание укрепилось, особенно после того как Курион предпринял попытку поставить обоих на один уровень. Он мог принимать Красса как равного, поскольку тот был на несколько лет старше и сражался вместе с ним за Суллу. Кроме того, Помпей всегда был уверен, что его собственная харизма и широко известные военные подвиги (целых три триумфа по сравнению с одной овацией у Красса) давали ему значительные преимущества над соперником. Цезарь был моложе его только на шесть лет, но еще ничего не успел достигнуть, когда Помпей привел свои армии к победе, и в этом отношении его карьера находилась далеко позади. Раньше Помпей предпочитал Цезаря Крассу, но отчасти потому, что не рассматривал его как соперника — во всяком случае, как главного соперника. Даже после успехов Цезаря в Галлии, Германии и Британии Помпей воспринимал его как младшего союзника. В конце концов, он сам одержал триумфальные победы на трех континентах — в Азии, Африке и Европе — и разгромил много врагов, в том числе римлян, а не только варварские племена. Его замечание («Что, если мой сын захочет напасть на меня с хворостинкой?») показывает, что он считал возможность конфронтации с Цезарем невероятной и даже абсурдной. Помпей не хотел гражданской войны, но не сомневался в своей победе, если произойдет худшее. Примерно в то время он похвалился, что ему достаточно топнуть ногой — и целые армии вырастут из итальянской почвы. Цезарь должен был понять, что ему нужно уважать Помпея, принять его условия и доверять его дружбе ради защиты от суда. Атака Куриона на его собственные позиции еще более убедила Помпея в его нежелании идти на какие-либо значительные уступки проконсулу Галлии. Цезарь должен был образумиться, и вместе с тем он по-прежнему мог очень пригодиться Помпею, понимавшему, что Катон и его союзники не питают большой любви к обоим.