Адриан Голдсуорси - Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда

Однако основная часть сената сохраняла нейтралитет, и Цезарь продолжал поддерживать в Риме видимость нормальной общественной жизни. Теперь он хотел стать консулом 48 г. до н. э., но в столице не было действующего консула, который мог занять место председателя на выборах. Один из преторов мог послужить заменой, но когда Цезарь выдвинул такое предложение, оно было отвергнуто коллегией авгуров как недопустимое. Тогда претор Лепид назначил Цезаря диктатором, чтобы он сам мог провести выборы. Такое назначение имело единственный прецедент, датируемый самыми мрачными временами Второй Пунической войны. Цезарь вернулся в Рим, созвал собрание центурий и был избран консулом на следующий год вместе с Публием Сервилием Исавриком. Формально такое решение было законным, хотя и далеким от обычной практики, не говоря о том, что на выборах не было других кандидатов. Цезарь имел законное право снова стать консулом в 48 г. до н. э., через десять лет после окончания своего первого консульского срока. Его коллегой был сын человека, под командованием которого он служил в Азии в 70-е годы до н. э., представитель старинной римской элиты, женатый на племяннице Катона. Это еще раз дает понять, насколько сложными и противоречивыми были хитросплетения политики во время гражданской войны.

Были проведены выборы и других магистратов — в частности, Целлий Руф стал претором, — а затем Цезарь воспользовался своими диктаторскими полномочиями и издал ряд законов. Один из них отзывал из ссылки всех, кто был осужден на заседаниях чрезвычайных судов Помпея в 52 г. до н. э. По особому распоряжению Милон был исключен из списка, поэтому наибольшую выгоду получили бывшие соратники Клодия. Цезарь призвал в Рим таких людей, как Саллюстий Крисп, который был изгнан Аппием Клавдием во время его цензорства, а также Габиния, губернатора Сирии, который восстановил Птолемея на троне Египта. Оба сражались на его стороне до конца войны. Детям людей, пострадавших от проскрипций Суллы, тоже были возвращены полные гражданские и политические права. Эти меры предназначались для подтверждения лояльности сторонников Цезаря и завоевания новых друзей. Более сложную проблему представляли отношения должников и кредиторов, так как стоимость имущества в некоторых случаях резко упала после начала войны. Многие, в том числе его сторонники, требовали отмены долгов, что было вполне объяснимо, так как они сами задолжали огромные суммы денег. Призыв к созданию «новых таблиц» (novae tabulae), означавшему ликвидацию всех учетных книг и начало с чистого листа, часто звучал в последние десятилетия и был одним из главных требований во время мятежа Катилины. Многие опасались, что Цезарь, известный популист, который сам часто бывал должником, поддержит этот призыв. Однако диктатор отказался прибегнуть к такой решительной мере и предложил компромисс. Оценщикам предписывалось оценить всю собственность по ее довоенной стоимости, а должникам предоставлялась возможность передать ее кредиторам в счет выплаты долга. Кроме того, было возобновлено старое постановление, согласно которому никому не разрешалось иметь более 15 000 денариев наличных денег. Целью этого постановления было воспрепятствовать сильному расслоению общества, оказывавшему разрушительное воздействие на стабильность в Риме и в Италии в целом. Но такую меру было чрезвычайно трудно осуществить на практике [7].

Уже через одиннадцать дней Цезарь сложил с себя диктаторские полномочия и покинул Рим. Он не стал ждать января, чтобы в обычном порядке занять пост консула, но поспешил в Брундизий, где сосредоточилась его армия. Несмотря на усилия командиров за последние полгода, в порту ощущалась сильная нехватка транспортных судов. Цезарь располагал двенадцатью легионами — возможно, около 25—30 тысяч воинов, поскольку легионы понесли потери и многих раненых пришлось оставить позади во время обратного похода из Испании, — но места на кораблях хватало лишь для перевозки 15 000 пехотинцев и 500 всадников. Даже этим войскам пришлось бы отплыть с минимальным количеством багажа и запасом провианта. Становилось ясно, что придется сделать переправу в несколько этапов, но войска, которые высадятся первыми, подвергались огромной опасности нападения численно превосходящего противника. Даже сама переправа обещала быть опасной, так как сторонники Помпея собрали огромный флот из примерно 500 боевых кораблей и множества мелких судов, использовавшихся для разведки и наблюдения. Цезарь имел лишь двенадцать боевых галер — крайне мало для защиты транспортных судов, если они подвергнутся нападению вражеского флота. Цезарь понимал степень риска, но также знал, что положение вряд ли изменится к лучшему в ближайшем будущем. Он стремился нанести удар в самое сердце противника, так как ожидание давало Помпею дополнительное время для подготовки и усиления его армии. Плохая погода задержала Цезаря на несколько недель, и флот отправился в плавание лишь 4 января 48 г. до н. э. Еще год назад никто не ожидал, что он перейдет в наступление зимой, когда армия обычно отдыхала. То же самое случилось и на этот раз. Легионы Помпея были рассредоточены по зимним квартирам, а флот Бибула оказался не готов к действию. Цезарь смог переправиться и высадиться в Палесте, на побережье Эпира, не встретив какого-либо сопротивления. Высадка произошла быстро, и корабли той же ночью отплыли обратно в Брундизий, но на этот раз противник осознал, что происходит, и смог перехватить несколько судов. По словам Цезаря, Бибул пришел в такую ярость, что приказал сжечь эти корабли вместе с их командами. Подавляющее большинство смогло вернуться без помех, но было ясно, что следующий конвой столкнется с готовым к бою и бдительным противником [8].

На какое-то время Цезарь оказался отрезанным от подкреплений и поставок провианта. Он имел семь легионов, каждый численностью примерно по 2140 человек, а также конный отряд из 500 воинов, но солдатские пайки были крайне ограниченными, и приходилось полагаться на местные ресурсы. Римский календарь на несколько недель опережал естественную смену времен года, поэтому на самом деле стояла поздняя осень, и Цезарю нужно было придумать какой-то способ сохранить армию сосредоточенной и хорошо прокормленной в предстоящие зимние месяцы и при этом еще вести боевые действия. Ночью после высадки Цезарь выступил в направлении города Орика, который быстро капитулировал после того, как горожане восстали против небольшого гарнизона, оставленного Помпеем. В «Записках» сообщается, что они не хотели сражаться с человеком, который по закону был избран высшим магистратом римского народа. Здравый смысл подсказывает, что их решение было обусловлено малочисленностью защитников. Поскольку большинство населения Италии не выражало открытой поддержки той или иной стороне, неудивительно, что в провинциях люди придерживались такого же мнения и предпочитали действовать по обстановке. Командир гарнизона Луций Манлий Торкват, как обычно, получил пощаду от Цезаря и решил остаться с ним. После этого успеха Цезарь двинулся на Аполлонию, и горожане снова отказались сражаться с ним и принудили сторонников Помпея к бегству. Большая часть Эпира вскоре последовала примеру этих городов и перешла под власть Цезаря. Он обеспечил в Греции прочную базу, которая в течение некоторого времени могла снабжать армию всем необходимым. Было захвачено несколько складов провианта, подготовленных для армии Помпея, хотя один конвой транспортов с зерном, стоявший на якоре возле Орика, подвергся нападению вражеского флота. Главные склады провианта противника находились в большом торговом порту Диррахий на севере. Цезарь попытался захватить эту вожделенную добычу, но теперь противник начал упреждать его действия. Помпей приказал своим легионам сосредоточиться, форсированным маршем привел их в Диррахий и прибыл туда раньше Цезаря, которому пришлось спешно отступить. Помпей располагал девятью легионами, почти полностью укомплектованными, и, таким образом, соотношение сил между ним и Цезарем превышало два к одному. Впрочем, боевой дух солдат Помпея дал трещину из-за неожиданной высадки противника и его первоначальных успехов. Лабиэн выступил с открытым признанием своей веры в Помпея и дал клятву никогда не оставлять его и разделить его участь. За ним последовали трибуны и центурионы, а впоследствии все легионеры были вынуждены принести такой же обет [9].