Адриан Голдсуорси - Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда

Первый срок заморской службы Цезаря был отмечен и другими, менее почетными событиями. Еще до штурма Митилены пропретор послал его ко двору царя Никомеда из Вифинии на северном побережье современной Турции для организации и отправки эскадры, которая должна была поддерживать военную кампанию римлян. Сам Никомед был уже пожилым человеком и несомненно встречался с отцом Цезаря, который, по всей видимости, позаботился о том, чтобы его сыну был оказан особенно теплый прием. Некоторое время юноша купался в роскоши, и впоследствии его обвинили в том, что он задержался гораздо дольше, чем было необходимо. Цезарь был молод, вел сравнительно уединенный образ жизни из-за ограничений фламината и впервые распробовал прелести большого мира и царской власти. Кроме того, в Вифинии он оказался среди представителей эллинистической культуры, которой восхищалась римская аристократия. Все это могло объяснить его задержку при дворе царя, но вскоре поползли слухи о том, что Никомед лично совратил юношу. Начали циркулировать истории, изображавшие Цезаря угодливым любовником, где утверждалось, что он служил виночерпием царя на пьяной пирушке в присутствии нескольких римских торговцев. В другой истории говорилось, что слуги отвели его в царскую спальню, одетого в роскошную багряную мантию, и оставили на золотой лежанке ждать Никомеда. Слухи быстро распространялись и не утихли после возвращения Цезаря из Вифинии, хотя он объяснил свою задержку необходимостью позаботиться о деловых интересах одного из своих клиентов [9].

Этот скандал преследовал Цезаря на протяжении всей жизни. Римская аристократия восхищалась греческой культурой, но открыто никогда не принимала гомосексуализм, широко распространенный среди знати некоторых греческих городов. Сенаторы, бравшие себе любовников, делали это тайно, но все равно могли быть подвергнуты публичному осмеянию со стороны своих политических оппонентов. Неприязненное отношение к гомосексуализму существовало в большинстве сословий римского общества; он считался пороком, ослабляющим мужчин. В армии гомосексуальная связь считалась тяжким преступлением как минимум со II века до н. э. Во время кампании против кимвров Марий вручил corona civica солдату, который убил командира после того, как последний попытался изнасиловать его. Поведение легионера преподносилось как образец мужественности и добродетели, в то время как гибель офицера рассматривалась как подобающее наказание за чрезмерную страсть и злоупотребление властью. Марий принял свое решение, несмотря на тот факт, что погибший был родственником консула. Сенаторы не подчинялись таким жестким правилам, как обычные легионеры, но сталкивались по меньшей мере с критикой и насмешками, если обнаруживали склонность к представителям мужского пола. Во время своего пребывания на посту цензора Катон-старший изгнал одного сенатора потому, что этот человек на пиру приказал убить пленника лишь для того, чтобы доставить удовольствие юноше, с которым у него был роман. Сенатору было вменено в вину злоупотребление властью, но его мотивы лишь усугубляли тяжесть преступления. Особому презрению подвергались объекты страсти — подростки или юноши, которые были пассивными партнерами в сексуальных отношениях. Такая роль подразумевала женственность натуры и считалась еще более низменной, чем поведение старшего, более активного любовника. То обстоятельство, что Цезарь якобы играл пассивную роль, делало слухи еще более губительными, поскольку это означало, что молодой аристократ вел себя так, как не подобает даже рабу [10].

Этот слух, если он был запущен противниками Цезаря, удачно играл на глубоко укоренившихся стереотипах и предрассудках римлян. Римляне всегда с подозрением относились к жителям Востока и рассматривали азиатских греков как извращенных и морально разложившихся людей, ничем не напоминающих их славных предков. Царей (династов) особенно не любили, а царские дворы считались местами политических интриг и сексуальной вседозволенности. История о стареющем похотливом правителе, лишающем девственности юного наивного аристократа во время первого путешествия за границу, получила широкое признание. Еще большее доверие к этим слухам вызывало то, что в этой истории участвовал Цезарь — молодой человек, чья необычная манера одеваться и огромное самомнение вызывали у многих искреннюю неприязнь, поскольку ни он, ни члены его семьи до сих пор не могли похвалиться славными достижениями, оправдывающими подобное тщеславие. Римлянам было приятно думать, что этот самоуверенный юнец раболепно удовлетворял желания дряхлого любовника.

Впоследствии, когда Цезарь приобрел новых политических врагов, слух о его романе с Никомедом предоставил им удобное оружие, которое они часто использовали. Эта история неоднократно повторялась при жизни Цезаря, так что иногда его называли «царицей Вифинии». Еще один из противников Цезаря называл его «мужем каждой женщины и женой каждого мужчины» [23] В традиционном переводе эта фраза звучит так: «Он был мужем каждой жены и женой каждого мужа». (Прим. ред.) . Трудно сказать, считали ли все это правдой такие люди, как Цицерон, которые смаковали подобные обвинения. Как бы то ни было, они хотели, чтобы это было правдой, и обрушивались с насмешками на человека, которого многие не любили, а некоторые стали ненавидеть. В политических распрях многие римляне не брезговали самыми грязными средствами, и правда очень редко вставала на пути скабрезной истории о распутстве или извращенных желаниях. Впрочем, в данном случае Цезаря высмеивали не только политические оппоненты, поскольку в будущем его собственные солдаты с радостью подшучивали над ним по тому же поводу. Интересно, что это никоим образом не уменьшало их уважения к своему командиру, а их насмешки были дружескими, несмотря на грубость формы [11].

История о том, как Цезарь стал любовником Никомеда, вошла в анналы истории, но теперь невозможно сказать, произошло ли это на самом деле. Сам Цезарь с жаром отвергал такие подозрения и в одном случае предложил принести публичную клятву, что в обвинениях, выдвинутых против него, нет ни крупицы истины, но этим он лишь распалил насмешников. В зрелые годы он стал чрезвычайно чувствителен к этому предмету, одному из немногих, который выводил его из себя.

Отъезд Цезаря из Вифинии и его быстрое возвращение ко двору разожгли новые слухи. Было ли это признаком страсти или сознательным решением игнорировать сплетни, распущенные завистниками? Последнее более вероятно, с учетом нежелания Цезаря следовать правилам, установленным для других людей. В конце концов, мы просто не знаем. Возможно, девятнадцатилетний юноша действительно решил уступить притязаниям старшего мужчины и «экспериментировал со своей сексуальностью», если использовать модный современный эвфемизм. Так или иначе, это был единственный подобный случай, поскольку нет никаких сомнений в том, что гомосексуальные отношения не играли никакой роли в дальнейшей жизни Цезаря. Принимая во внимание остроту политических дискуссий в Риме, просто поразительно, что «роман в Вифинии» был практически единственным обвинением такого рода, когда-либо выдвинутым против него. Другие сходные слухи, включая скабрезные стихи поэта Катулла, не пользовались широкой популярностью, хотя явно досаждали самому Цезарю. Сексуальные подвиги Цезаря были богатым источником сплетен и скандалов и заслужили ему крайне сомнительную репутацию, но его частые увлечения всегда были связаны с женщинами. Ненасытность, которую он демонстрировал в своих отношениях с любовницами, делает еще более маловероятным его сожительство с мужчинами или подростками. Многочисленные жертвы его страсти часто происходили из самых знатных семей. Это обстоятельство, несомненно, радовало злопыхателей, с удовольствием повторявших, что великий покоритель женских сердец некогда сам сыграл роль женщины для Никомеда. Снова повторим, что правдивость этой истории значила гораздо меньше, чем та боль, которую она причиняла Цезарю. В завершение добавим, что скорее всего слухи были далеки от истины, но нельзя полностью исключить и другую возможность [12].