Леонид Млечин - Россия против России. Гражданская война не закончилась

Лука Быч предложил создать Южно-Русский союз из казачьих областей. Офицеры белой армии возмутились, считая это сепаратизмом. В Екатеринодаре деникинским офицерам стало тесновато вместе с кубанцами. Но кубанцев поддержали донцы. Большой войсковой круг в Новочеркасске обратился и к другим казачьим областям с предложением провести переговоры о создании Юго-Восточного союза.

В июне 1919 года в Ростове-на-Дону открылась Южнорусская конференция. Вопрос стоял об объединении казачества — донского, кубанского и терского. Разногласия возникли сразу. Донцы хотели, чтобы в переговорах участвовали представители белой армии. Кубанцы высказались против.

Переговоры оказались недолгими. На третий день конференции был убит председатель Законодательной рады Кубани Николай Рябовол, сторонник независимости края. Рябовол обедал с друзьями в гостиничном ресторане. Как потом выяснилось, швейцар обратил внимание на троих офицеров, бесцельно шатавшихся по гостинице. В половине третьего ночи Рябовол проводил друзей, вышел на улицу, а когда вернулся, дверь уже была закрыта. Пока швейцар подоспел, один из офицеров открыл дверь — Рябовол вошел, а офицер дважды выстрелил ему в спину. Убийцы уехали на машине.

На Кубани объявили траур. Расследование ничего не дало.

Сменявшие друг друга кубанские правительства ориентировались на созыв Учредительного собрания и создание республики, что не нравилось офицерам-монархистам. Историки полагают, что один из убийц был подчиненным генерала Дроздовского — из команды разведчиков специального назначения. Они убивали «неблагонадежных».

Командующий Кавказской армией генерал Врангель пожаловался Деникину, что кубанские казаки не хотят воевать, дезертируют. На сессии краевой Рады Деникин выступал очень жестко, имея в виду местных политиков:

— Борьба с большевизмом далеко не окончена. Идет самый сильный, самый страшный девятый вал. И потому не трогайте армию. Не играйте с огнем. Пока огонь в железных стенах, он греет. Но когда вырвется наружу, произойдет пожар. И кто знает, не на ваши ли головы обрушатся расшатанные вами подгоревшие балки?

На Парижскую мирную конференцию, где после капитуляции Германии обсуждалась судьба послевоенной Европы, отправилась и делегация кубанцев под руководством Луки Быча.

Делегация просила Антанту признать Кубань независимым государством. Просьба была отвергнута — западные державы вовсе не желали распада России, напротив, поддерживали лозунг «Единая и неделимая».

Зато кубанская делегация подписала договор о взаимном признании Кубани и Республики горцев Северного Кавказа. Командование белой армии восприняло это как вызов, потому что не признавало Горскую республику и фактически с ней воевало. Генерал Деникин назвал договор изменой и 25 октября 1919 года приказал членов делегации «предать военно-полевому суду за измену».

Его приказ исполнил командир 1-го конного корпуса Кавказской армии генерал-лейтенант Виктор Леонидович Покровский, известный своей жестокостью. Даже казачий генерал Шкуро, не замеченный в либерализме, поражался тому, что творил Покровский. Они вдвоем завтракали.

Вдруг Покровский распахнул дверь, ведущую во двор, где болтались на веревках несколько повешенных. Пояснил:

— Это для улучшения аппетита.

Генерал Покровский приказал разоружить дивизион, верный Законодательной раде, арестовал сторонников самостоятельности и отдал их под суд.

Недавнего министра внутренних дел Кубанской народной республики полкового священника Алексея Ивановича Калабухова, который вернулся с Парижской мирной конференции и должен был отчитаться перед Радой, приговорили к смертной казни. На следующий день, в семь утра, повесили на Крепостной площади. Военные запретили снимать его труп. Это вызвало дикое возмущение в городе, женщины плакали и причитали:

— Батюшка, батюшка…

Деникин приказал барону Петру Врангелю «принять все меры для предотвращения преступной агитации в Екатеринодаре». Врангель, желая покончить со свойственным казакам стремлением обособиться, совершил военный переворот. На улицах появились патрули. Войска окружили Законодательную раду. Под дулами депутаты приняли конституцию Кубанской республики и самораспустились. Вся власть перешла к воинскому атаману.

Генерал Врангель подписал приказ по Кавказской армии:

«Прикрываясь именем кубанцев, горсть предателей, засев в тылу, отреклась от Матери-России. Некоторые из них дошли до того, что заключили преступный договор с враждебными нам горскими народами. Преступники оказывали содействие врагам России, красной нечисти. Я обязан спасти армию и не допустить смуты в ее тылу».

Врангель распорядился арестовать всех, кого разведка считала агентами большевиков. В ту же ночь взяли семьдесят человек. Шестерых Врангель приказал предать военно-полевому суду.

Всех приговорили к смертной казни. Кубанская общественность обратилась к генералу с просьбой о помиловании. Через день приговор привели в исполнение.

Кубанцы ничего не забыли и не простили. Кубанские казаки в массовом порядке дезертировали из армии Деникина. Военный историк, служивший в белой армии, подвел итог:

«Кубанцы и донцы были наиболее сильными и значительными мускулами в теле Добровольческой армии, но обладали удивительной особенностью не подчиняться центрально-мозговой системе, а потому почти всегда действовали вразброд. В результате Добровольческая армия, родившись на Дону, умерла на Кубани».

А Деникину так не хватало сил и средств для войны с советской властью.

Атаман Краснов не зря уговаривал Деникина в первую очередь захватить Царицын — чтобы прежде всего отрезать Москву от путей снабжения. Во-вторых, в самом Царицыне находились снарядный завод, масса всякого имущества. В-третьих, взять Царицын — означало объединиться с белой Сибирью.

Но атаману Краснову не удалось порадовать своих казаков разграблением Царицына. Казаки разочаровались в Краснове, и ему пришлось покинуть Дон. Город брали войска белой армии под командованием барона Врангеля. Он окончил Горный институт, но предпочел военную службу.

Участвовал в войне с Японией и в Первой мировой, которую закончил командиром корпуса.

8 мая 1919 года Деникин приказал Врангелю овладеть Царицыном. Спросил:

— Ну как, через сколько времени поднесете мне город?

Врангель ответил, что надеется подойти к Царицыну недели через три.

«Поезд главнокомандующего отбыл в Ростов, — вспоминал Врангель. — Генерал Деникин, стоя у окна своего поезда, дружески кивал мне и, улыбаясь, показывал на пальцах число три — напоминание о сроке, обещанном мной для подхода к Царицыну».