Сергей Медведев - Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в.

Вопрос личной религиозности начальника полиции решается исследовательницей упрощенно и противоречиво. Мысль Зубатова о демократичном характере христианства (речь идет о том, что в перспективе Страшного Суда не имеет значения уровень доходов или происхождение, любые другие преимущества) безапелляционно отвергается О. А. Кононовой как демагогия. «В России не власть “вдохновлялась” христианской религией, а религия и церковь “вдохновлялись” указаниями властей» [113] Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 305. , – поправляет С. В. Зубатова О. А. Кононова. Не будем спорить с последним утверждением, однако отметим, что из текста всё же непонятно, на основании чего Зубатову отказывается в праве придерживаться мнения о демократичности христианства. Да и тезисы о Зубатове как беспринципном и безнравственном мудром политике опровергаются кратковременностью его пребывания как во главе Московского охранного отделения, так и во главе Особого отдела. Конфликты с Д. Ф. Треповым, настороженное отношение министров Сипягина, Плеве, Витте, директоров Департамента полиции рисуют совсем другой образ Зубатова, не укладывающийся в рамки подобных утверждений: «Сергей Васильевич понял, что тактику надо подкорректировать, иначе не сносить головы» [114] Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 293. . Человек, заботящийся о сохранении постов, не стал бы рисковать многим, пускаясь в смелые, уникальные для России начала XX в. эксперименты. Карьерист не испортил бы отношения с начальством, лавируя между компромиссами и лестью. Чиновники не приняли Зубатова в том числе потому, что он не особенно заботился о том, чтобы его приняли. Начальник Московского охранного отделения понимал, что легализация рабочего движения идет вразрез с интересами самых разных корпораций, однако неотступно, в той степени, в какой это позволяли его полномочия, продолжал продвигать эксперимент. Этим объясняется его отказ вернуться на службу через несколько лет после увольнения. Зубатов без легализации рабочего движения не был бы собой. Продолжение эксперимента после Первой революции в России было невозможно.

Столь же несправедливо отождествление деятельности С. В. Зубатова с инициативами Г. А. Гапона. О. А. Кононова отмечает желание Г. А. Гапона создать «действительно независимые и свободные союзы рабочих» [115] Там же. С. 306. , забывая, что эта идея кардинально противоречит политике С. В. Зубатова, не отходившего от концепции «полицейского попечения рабочих». Петербургская исследовательница И.М. Карусева, соглашаясь с тем, что гапоновское собрание русских фабрично-заводских рабочих Петербурга на этапе основания отражало попытку Департамента полиции распространить эксперимент Зубатова и на столицу, тем не менее вносит уточнение об «антизубатовской» направленности организации, начиная с конца 1903 г.: «Из организации были изгнаны откровенные зубатовцы» [116] Карусева И. М. Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга. Автореферат диссертации // Сайт «История профсоюзов» [Электронный ресурс]. URL:(дата обращения: 13.03.2018). .

Несмотря на то, что Г. А. Гапон, по сообщениям из разных источников, несколько раз получал деньги из бюджета Департамента полиции, он не стал секретным сотрудником, заботясь об автономности своего общества от полицейского контроля. Последующие контакты Г. А. Гапона с эсерами, а также попытки установить параллельную связь с полицией, не выводят «революционного батюшку» из разряда таких преступных авантюристов, как С.П. Дегаев, Е.Ф. Азеф, Д. Г. Богров и др. В рамках исследования о Московском охранном отделении не предполагалось подробно рассматривать деятельность Георгия Гапона и созданного им общества, однако к этой проблеме мы все-таки обратимся в пункте 3.3.

В целом, 2000-е гг. характеризуются более пристальным вниманием исследователей к не изученным ранее аспектам деятельности Московского охранного отделения: структуре, кадровому составу, бюрократическим и внутриагентурным конфликтам. Теоретическому осмыслению проблемы «полицейского государства» были посвящены два семинара НИУ ВШЭ с участием ученых, профессионально занимающихся историей полицейских учреждений: 3. И. Перегудовой, Л. В. Бибиковой, В. И. Гурьева, А. Ю. Дунаевой. На семинарах обсуждались такие вопросы, как «генезис института полиции и история его трансфера в Россию», «проблемы институциональной истории российских органов правопорядка», «полиция как политическая технология», «историческая эволюция представлений о полиции как реализованном порядке».

Зарубежные исследователи оценивают легализацию рабочего движения, обращая внимание в первую очередь на факторы, препятствующие ее развитию. Тидмарш и Кочен называют главным фактором противодействия усилия фабрикантов, опирающихся на чиновничий аппарат Министерства финансов [117] Tidmarsh К. The Zubatov idea. ACEER. V. 19, № 3, P. 339; Kochan L. Russia in Revolution. 1880–1918. Letchworth, Hertfordshire, 1966. P. 36. . Что интересно, Кочен подчеркивает происхождение Зубатова, оценивая негативно его молодость («человек из политического полусвета царской России с печальным прошлым»), осведомительскую деятельность сравнивает с предательством («he intended to betray»), а общества взаимопомощи вслед за И.Х. Озеровым приравнивает к рабочей политике Бисмарка («Бисмарк говорил, обеспечивайте рабочего, когда он болен и когда он стар, тогда программа социал-демократов для него будет пустым звоном», «birdcalls in vain») [118] Все цитаты no: Kochan L. Russia in Revolution. 1880–1918. Letchworth, Hertfordshire, 1966. P. 35; Озеров И.Х. Политика по рабочему вопросу в России за последние годы. М., 1906. С. 215–216. . Виктория Боннель, считая Зубатова автором правительственной стратегии в рабочем вопросе («Sergey Zubatov … conceived and implemented the new government strat-egy for labor» [119] Bonnel Victoria Е. Roots of Rebellion. Berkeley, 1983. P. 81. ), придерживается мнения о том, что отъезд Сергея Васильевича в Петербург в 1902 г. поставил общества в сложные обстоятельства («experiment suffered a severe setback» [120] Ibid. P. 82. ). Несмотря на это, заключает исследовательница, посредством лекций и бесед с зубатовскими организациями могли контактировать тысячи рабочих, и даже когда лекции стали преимущественно религиозными, их посещали от 500 до 700 человек [121] Ibid. P. 84. . Весьма оригинально исследовательница высказывается о значении бесед в обществах взаимопомощи: это «первый легальный форум в Москве по открытому обсуждению проблем фабричной жизни » [122] Ibid. .