Евгений Карнович - Родовые прозвания и титулы в России. Слияние иноземцев с русскими

Древний боярский род Романовых также менял свои фамильные прозвания, и еще дед партиарха Филарета именовался Захарьиным-Юрьевым, по именам своего отца Юрия и своего деда Захария.

Кроме изменений родовых прозваний по отчествам или по личным прозваниям того или другого члена одного и того же рода, встречается еще и особый случай перемены такого прозвания. Так, фамилия одного литовца, участвовавшего в Куликовской битве, Нелидовского, обрусела в московской форме, обратившись в Нелидова, затем потомки этого Нелидова стали прозываться Фарисеевыми, а в следующих поколениях — Отрепьевыми. Когда же утвердилась молва, что нареченный царь Дмитрий Иванович — по своему полуимени Гришка — был из рода Отрепьевых, и когда его стали предавать в праздник православия анафеме, с упоминанием и его родового прозвания, то однофамильцам его царь Алексей Михайлович дозволил именоваться их старинною фамилиею — Нелидовыми.

Вообще же можно сказать, что фамильные прозвания даже в самых знаменитых московских боярских родах установились окончательно только во второй половине XV столетия, и тогда исчезли почти все двойные фамилии. Так, из внесенных в «Бархатную книгу» и существующих доныне дворянских родов — общим числом до семидесяти — двойные фамилии удержали только Бобрищевы-Пушкины, Вельяминовы-Зерновы, Воронцовы-Вельяминовы, Голенищевы-Кутузовы, Квашнины-Самарины, Мусины-Пушкины и Сухово-Кобылины. Двойных древних, хотя и не внесенных в «Бархатную книгу», фамилий тоже очень немного. Вот их очень недлинный перечень: Долгово-Сабуровы, Иванчины-Писаревы, Кузьмины-Короваевы, Петрово-Соловово, Римские-Корсаковы и Скорняково-Писаревы. Представителям двух других, тоже древних дворянских родов, — Неледенских и Бестужевых дозволено было прибавить: первым, в 1699 году, фамилию Мелецкий, которую предки их носили некогда в Польше, а вторым, в 1701 году, по прозвищу одного из их предков Рюма, — Рюмиными, в отличие, от прочих их единородцев.

Двойные фамильные прозвания в старинной Руси не составлялись в особенности потому, что у нас не было заведено передачи их по женскому колену. Этим объясняется бесследное исчезновение многих знаменитых родов, как, например, рода князей Пожарских, хотя потомство их при существующем ныне у нас способе передачи угасших в мужском колене фамилий могло бы продолжаться в роде князей Черкасских.

В этом случае видна большая разница во взгляде на высшее сословие, установившемся, с одной стороны, на феодальном Западе, а с другой — у нас, в служилой России.

В самом исходе XVII века в Москве стали появляться челобитные о присвоении дополнительных родовых прозвищей.

В 1697 году было подано царям и великим князья Ивану и Петру Алексеевичам и великой княжне, благоверной царевне Софии Алексеевне, самодержцам, следующее прошение:

«Бьют челом холопи ваши: Васька, Ильюшка и Афонька Дмитриевы. Прозвищем нашим, холопей ваших, Дмитреевых, пишутся многие разных чинов малородные, а по вашей государской милости сродника нашего в родословной книге написан род Григория Андреевича Мамонова и Данилы Иванова Дмитреева».

Ввиду этого челобитчики, взывая к милосердию царей и царевны, пишут: «пожалуйте нас, холопей своих, для отличим от иных прозванием Дмитреевых, велите, Государи, к прощанию наших Дмитреевых прибавить старое наше прозвание по родословцу Мамоновых, чтоб нам, холопем вашим, от других Дмитреев бесчестными не быть». По этой просьбе сентября 21 дня 1697 года сделана дьяком пометка: «Государи пожаловали, велели их написать в разряд и им самим во всяких письмах писаться Мамоновыми-Дмитреевыми».

В том же году, по указу великих Государей, дозволено было постельничего Кирьяна Ивановича Самарина и сродников, для различия их, Самариных, от иных Самариных, в боярских списках и во всех письмах писаться и называться Самариными-Квашниными. Но затем потребовали как от Мамоновых-Дмитриевых, так и Самариных-Квашниных, чтобы они писали свои прозвания в обратном порядке, на том основании, что не Мамоновы идут от Дмитриевых, а Дмитриевы от Мамоновых, и Самарины идут от Квашниных, а не Квашнины от Самариных. Квашнины стали, однако, оспаривать такое происхождение Самариных и просили не верить росписи этих последних, но дать им с Самариными очную ставку. Самарины, однако, выиграли дело, так как представители других отраслей рода Квашниных, Тушины и Разладины, подтвердили принадлежность Самариных к этому роду.

Такие же прошения о двойных прозваниях поступили от холопей Левко и Ивашки Мироновых-Вельяминовых о дозволении писаться им Зерновыми-Вельяминовыми, и от Вердеревских, бивших челом о дозволении им писаться Вердеревскими-Опраксиными, потому что «деды и прадеды их теми двумя прозваниями писались». Так как показание это подтвердилось справками в Разряде, то и челобитье Вердеревских было удовлетворено. Но так как вскоре после того возникли «сомнительства», собственно насчет рода Опраксиных или Апраксиных, то, вероятно, вследствие этого Вердеревские перестали писаться своим двойным прозванием.

Порядок усвоения у нас двойных прозваний объяснен был так:

«А в боярских книгах и некаких (некоторых) иных таких родословных родов двемя прозваниями написаны многие, и написаны такие роды преж своим прозванием, которыми сами повелись слыть, а после того другим прозванием, от которых родов роды их повелись».

Хотя у нас и не существовало никогда имевшего незыблемую силу так называемого «салического» закона, по которому женщины и их потомство безусловно отстранялись от престолонаследия, но такой устав действовал на Руси сам по себе. У нас не было феодального дворянства, а было только служилое сословие; служить же мог только мужчина, потому и представителем служилого рода могло быть лицо только мужского, а не женского рода. Такое же понятие распространилось и на понятие о княжеской власти, которая не могла передаваться по женскому колену. Так, ни одно из русских княжений не перешло во владение к кому-либо по женскому колену, тогда как в некоторых западных государствах, где не было салического закона, и герцогства, и княжения, и даже королевства переходили по этому колену.

Что же касается дворянства на Западе, то там «фьефы» могли доставаться в наследство таким же путем, с их названием, причем название «фьефа» обращалось в фамилию нового владельца фьефа, хотя бы он и наследовал его по матери, бабке, прабабке и т. д. Хотя с 1399 года короли французские, а несколько позднее и другие западноевропейские государи начали жаловать дворянское достоинство, а потом и почетные титулы без соответствующих этому достоинству и почетным титулам поместий, но давнишний взгляд на Западе на дворянство, установившийся в том смысле, что каждый дворянин есть, вместе с тем, и поземельный владелец, держался еще очень долго. Вследствие этого во Франции и в Германии к новым дворянским фамилиям постоянно прибавлялись частички: в первой «dе», а во второй «von», долженствовавшие указывать, что лицо, употреблявшее ее, есть владелец какой-либо дворянской собственности. Разумеется, что это вело к разным смешным сочетаниям: так, какой-нибудь Шапо, получивший дворянство, делался де-Шапо, т. е. оказывался владельцем шляпы, или, смотря по его родовому прозвищу, владельцем какого-нибудь другого обиходного предмета или качества телесного или душевного.